Крупа бывает разная (сборник)
Шрифт:
После слов Шувалова полная картина произошедшего мигом сложилась в голове Афанасия.
— А чертовку-то допросили? — спросил он.
— Со всем пристрастием. Но она лишь выполняла приказы князя. Ни зачем, ни для чего — того ей неведомо.
— А Владимир? Он-то точно знает! Ведь смертное истязание — это не наказание вовсе, это смертная казнь! Убьете его — и правда исчезнет вместе с ним.
Шувалов отвел глаза.
— Все это я, голубчик, понимаю. Но ничего поделать не могу. Не всесильный я, а благоволение царское сегодня есть, а завтра нету его. И как? Пиши пропало… Куда мне против Куракиных тягаться? К тому же мне милостиво позволили укрыть тебя от ареста и оставить при должности… В общем, дело решенное, и дальше хода ему
— Не бывает… — задумчиво повторил Афанасий.
— И чудесами Господь нас не балует, — зачем-то добавил граф.
— Верно, — согласился Афанасий.
— Поэтому тебе, Афанасьюшка, нового черта выдадут. Вот, изволь, хотя бы этого, — Шувалов простер руку к вытянувшемуся за спиной Иннокентию, — Ты его знаешь, и черт этот послушный и исполнительный. Да и посильнее будет. А пока подпиши бумаги, голубчик. Здесь распоряжение о назначении смертного истязания. Самолично я к тебе явился, потому что заслуга твоя в деле спасения моей жизни воистину велика. Очень важно, чтобы ты подписал, и по бумагам все гладко вышло. Вот и писаря с колдуном потому с собой взял, чтобы и свидетель был, и протокол оформить, как я тебе правильно все объяснил.
Глава 11. Смертное истязание (Афанасий. Заговор. Часть 4)
Двух дней, которые Афанасий с трудом выторговал у начальства, ссылаясь на то, что иначе не переживет ломку, для восстановления сил совершенно не хватило. Но Петр не жалел знаков и отваров, тем более что его, единственного, Афанасий посвятил в свой план: без помощи чародея было никак не обойтись. Вот тогда и пригодились триста рублей, что давал Куракин за голову дотошного следователя. Увидев весьма внушительную сумму, Петр Стригунов не только поклялся молчать, но и с жаром принялся помогать, тем более что ничего незаконного Афанасий делать не собирался.
Почти ничего.
Внутри булькало. От чародейского зелья в горле стоял горький пряный привкус, но Афанасий ощущал в теле почти прежнюю силу и легкость. Жаль, эффект от зелья временный и платить за него потом придется дорого. А еще нестерпимо жгло кожу, а нутро горело и болело так, будто колдун на ужин съел горсть самого жгучего перца. Но это не его чувства. Это отголоски страданий чертяки. И на них можно не обращать внимания.
Пока.
…До окна кабинета его сиятельства оставалось рукой подать. Афанасий добрался до нужного здания по крышам и перепрыгнул на широкий карниз, опоясывающий фасад, со стоящего напротив особняка. Всего-то оставалось — подтянуться и забраться внутрь. Окна не запирались: кому придет в голову вломиться в Канцелярию? Тем более, что внутри дежурит сильный канцелярский черт. Сейчас дежурный должен быть в другом крыле, у черного хода: нет у канцелярских чертей права соваться в кабинет начальства без веской причины. А от кабинета его сиятельства до чертячьей, где заперт Владимир, можно спуститься по черной лестнице. Афанасий понимал: шансов, что дежурный черт не почует его присутствия, нет, но если тихо проскользнуть в кабинет, а потом, собрав все силы, промчаться по лестнице, то он успеет добраться до чертячьей раньше, чем до него самого доберется дежурный чертяка. А там — подчинить его Кровью колдуна и посадить в соседний с Владимиром алатырь дело нехитрое. Без присмотра колдунов канцелярские черти ленились и на дежурстве, бывало, просто спали в укромном уголке, не тратя сил на положенные обходы внушительного по размерам здания. Так что, если повезет и на дежурстве окажется Казимир или, еще лучше, известный
Афанасий поднялся на цыпочки, отворил створку окна кабинета, подтянулся и… уперся взглядом в смотрящего на него в упор Иннокентия. Глаза черта поблескивали в полутьме.
Афанасий вздохнул и протянул руку.
— Чего зыркаешь? Помоги забраться, — велел он. Чертяка, поколебавшись всего миг, подхватил колдуна и втянул в кабинет.
И встал по стойке смирно, уставившись в пол, без сомнений, ожидая от начальника разъяснения.
— Что ты тут делаешь? — строго спросил Афанасий. — Разве дежурному разрешено входить в кабинеты главы Канцелярии?
— Не разрешено, ваше благородие, — отчитался чертяка. — Однако я, как предписывают правила, делал вечерний обход и был поблизости, когда услышал, что скрипнула ставня. А в таком случае дежурный обязан проверить.
Вот уж не повезло так не повезло. Черт Иннокентий слишком исполнительный и педантичный.
…Или, наоборот, повезло? Афанасий прищурился, глядя на черта.
— А что же это ты дежуришь? Разве не выписал твоему колдуну его сиятельство аж пять дней для отдыха, за хорошую службу? И разве не уехал канцелярист Резников в родную деревню навестить семью?
Об этом рассказывал чародей Петр, и сам Афанасий только вздыхал. Кому, как говорится, пироги да пышки, а кому синяки да шишки.
— Завтра с утра мне велено карету хозяину подать. А до восхода его сиятельство глава Тайной Канцелярии граф Шувалов лично велели мне на дежурство заступить.
Иннокентий поклонился непонятно кому, то ли самому Афанасию, показывая, что закончил доклад, то ли воображаемому “его сиятельству”.
— Вот значит как… Послушай, Иннокентий. Ступай вниз и обхода больше сегодня не совершай, — велел Афанасий.
Черт с места не сдвинулся. Лишь тихо проговорил, не поднимая глаз:
— Прошу простить меня, ваше благородие, но по уставу с десяти вечера до шести утра в Канцелярии не должно находиться никого, кроме дежурного черта, ежели нет на это повеления его сиятельства главы Тайной Канцелярии графа Шувалова.
Он слегка приподнял голову, будто ожидая, что Афанасий сейчас покажет ему разрешение, подписанное начальством.
Колдун только вздохнул. Легко не получилось. Зачем граф оставил здесь Иннокентия? Понимал, что Афанасий так просто не отступится и чертяку своего попытается спасти? И нарочно оставил дежурным умного и отлично знающего службу черта, который точно не проворонит эту попытку? Или наоборот?
Что же, о чем бы там ни думал начальник, Иннокентия необходимо уговорить. Удержать его Кровью, пока он, сопротивляясь, нарочито медленно будет спускаться в чертячью, не получится, да и силы нужно сохранить для главного. Но сможет ли черт понять? Сможет ли отступиться от инструкций и приказов? Владимир бы точно смог. Но его Афанасий специально обучал думать самостоятельно и делать выводы, а не слепо подчиняться приказам. И за годы совместной службы чертяка в этом неплохо поднаторел.
А Иннокентия учили как раз обратному. И черт — не человек, тонкости смыслов и намеков ему недоступны. Сам догадаться, что Шувалов, говоря о чуде, тайно дал добро на спасение Владимира, Иннокентий не мог. А если попробовать объяснить?
— Ты ведь уже понял, что с официальным приказом через окно не входят, верно, Иннокентий? — спросил колдун. — А теперь вспомни разговор с графом Шуваловым, при котором ты присутствовал. Ты понимаешь, что главная цель ближников подлеца и заговорщика Куракина — уничтожить Владимира? Потому что мой черт в этом деле — главное доказательство. И все сведения у него в голове. И если мы хотим раскрыть заговор, любой ценой эти сведения надобно сохранить. Это важно для службы.