Крупа бывает разная (сборник)

Дашкевич Виктор

— Незадолго до Святой Варвары сошелся я с девицей, Настасьей. Ничего девица, худая, но справная.

— Никак жениться задумали, Яков Арсеньевич? — усмехнулся хозяин.

— Какое жениться, — махнул рукой канцелярист, — горничная она. Ленты дарил, серьги, побрякушки всякие бабские, духи дорогие вон подарил к Рождеству, да только не пахло от нее духами моими, продала небось. Но да не суть. И не спрашивала она о вас, клянусь! Да, про службу спрашивала и про его сиятельство. Вроде как и по делу — когда присутствует начальство в Канцеляриях, а когда нету его, могу я в обед задержаться, али нет. Мы с нею в обед частенько встречались. И после службы иногда. Так вот. Я повторяю, не спрашивала она про вас. И утром господину Резникову

я так и ответил. «Никому, — говорю, — что дело вы это ведете, не сказывал». На Библии поклялся. А как обедать пошел, я ведь в трактир на углу хожу, знаете небось… так Настасья меня там встретила. И почти сразу завела речь про слухи, что канцелярского колдуна смертным боем избили. И, дескать, не со мной ли беда? А я возьми да сдуру и ляпни, что не так уж и избили, где простым людишкам колдуна зашибить? И вдруг до меня и дошло. Что не просто так девица эти вопросы задавала. И про начальство, и про вас. Я сразу отбрехался службой, вышел из трактира, хотел проследить за ней, а она за угол зашла и как сквозь землю провалилась. Ну я и побежал. Напрямик к вам.

— Так, Яков Арсеньевич, правильно вы сделали, что сюда явились. А вот скажите, милейший, вы с Настасьей своей когда амуры крутили, она донага раздевалась?

— Ну что вы, — щеки канцеляриста стали пунцовыми, — ну право слово, как можно... Да и на службу мне…

— Хорошо. Худая, говорите? И духами вашими не пахло… а чем пахло, не помните? И у кого она служит, не говорила?

— Никак нет… да и не спрашивал я, какое мое дело? А пахло… знаете, а ведь пахло. Кофием этим модным пахло.

Когда Зуев ушел, хозяин поманил черта к себе.

— Все слышал? — спросил он.

— Так точно, — подтвердил Владимир.

— Все понял?

— Понял, — оскалился черт.

— И что же?

— С чертовкой нашей колдун Зуев встречался. Обвела она его вокруг пальца.

— Верно понял. Чертовка хитра и пронырлива. И хозяин ее не простак. Следила она за начальником нашим, может, по дороге домой хотела порешить, да не вышло, черт его сиятельства с ним и на службу ездил, и со службы. Про кофе слышал?.. Вот что. Если она горничной колдуну сказалась, значит горничной у хозяина и служит. А ты почему вернулся, узнал что-то? Что?

Владимир подробно пересказал все, что слышал у Голицыных.

— Не похож князь Голицын на душегуба нашего… — задумчиво проговорил Афанасий, — если бы его светлость замешан был в этом деле, сейчас бы не в деревню ехал, а проезжую грамоту бы бежал выправлять. Должен понимать, что не спасет его деревня, если за него возьмутся. А он надеется пересидеть, пока все утрясется. Так что лети напрямки к господину Куракину. Не дает мне покоя его коньячок. И что учился он со мной, а значит, силу мою доподлинно знает. Попробуй углядеть горничную эту, чутье мне подсказывает — у него она служит. Как убедишься, что она там, — сразу дуй в Канцелярию и доложись его сиятельству. Глупостей не делай. Если в доме Куракина чертовки нет, проверяй следующего нашего подозреваемого — Шевелькова. А не найдешь никого — возвращайся домой. Обо мне не волнуйся, Петр скоро придет меня смотреть, он и лекарства даст, и бульону нальет. Работай.

— Как прикажете, хозяин. — Владимир поклонился и вышел вон.

Проследить за князем Куракиным оказалось значительно сложнее, чем за Голицыным. Тут уже недостаточно было просто покрутиться у парадных ворот, надо проникнуть в дом. И не попасться на глаза княжескому фамильяру. Никакой амулет блокировки не спасет, если тот заметит чужака. Разбираться не будет — сожрет в два счета.

Владимир зашел со стороны хозяйственных построек и, перескочив через ворота, тут же спрятался за телегой с дровами. Потом осторожно, укрываясь за сараем, добрался до двери, ведущей, судя по запаху, на кухню.

Время как раз случилось послеобеденное, ужин готовить еще никто не начинал, поэтому через

кухню он проскользнул незамеченным и по коридору направился к людской. Если где и можно углядеть горничную, то, скорее всего, там. И фамильяр вряд ли наведается в эту часть дома.

Прижимаясь к стене и прячась за углами при звуке шагов, Владимир почти добрался до цели, но неожиданно его привлек сильный запах кофе. Кофе… и того самого коньяка!

Чутье дива в человеческой форме намного слабее, чем в боевой, но Владимир запах узнал. Он свернул в его сторону, в коридор, ведущий, по всей видимости, в винную кладовую, и услышал скрип двери. Выглянул из-за угла и увидел, как в проходе мелькнули подол серого платья и часть спины в белом переднике. Шлейф из запахов кофе и коньяка, тянувшийся за скрывшейся за дверью девицей, ударил в нос.

Владимир замер, еще раз прокрутил перед глазами картинку со скрывающейся за дверью горничной и сравнил ее с чертовкой с ассамблеи. Выходило похоже, но уверенности не было. Надо бы поглядеть хотя бы на фигуру, а лучше на лицо. И Владимир, поколебавшись немного — все же риск был велик, осторожно проскользнул на лестницу и, ориентируясь по запаху, двинулся за подозрительной горничной.

Девица, помимо того, что обладала сильным запахом, преизрядно шумела. Шорох платья и стук туфель доносился до ушей Владимира, но шум не доказывал, что она человек. Владимира хозяин тоже учил двигаться медленно, как люди, топать, кашлять и хлюпать носом, подслушивая в кабаке. А чертовка, судя по всему, обучена для тайных дел. Да только все равно выдала себя, не сдержалась и начала жадно жрать на ассамблее, чем и привлекла внимание колдуна.

Снова хлопнула дверь, и, добравшись до нее, Владимир понял, что ведет она, без всякого сомнения, в хозяйские покои. Дальше хода ему не было.

— Не тихушничай, — услышал он за дверью голос Куракина, — услал я Прошку. Давай кофе.

Вот оно! Прошкой зовут фамильяра, Владимир запомнил это с прошлого визита. Значит, не зря чертовка шумела: скрывается она не только от сыска, но и от хозяйского фамильяра. Ух хитер князь! Коли его заподозрят, так и черта его со знанием дела допросит канцелярский колдун. А фамильяр и не знает ничего, не выдаст, кто у хозяина выполняет тайные поручения. Что же, пора лететь с докладом к его сиятельству, как приказал хозяин.

— Эх, Афонька-Афонька, — внезапно донеслось до Владимира, — задал ты мне задачку. Силой своею, дотошностью да живучестью. В общем, как был во студенчестве сволочью, так сволочью и остался. Не хотел я тебя жизни лишать, а, видать, придется.

Владимир замер. Да это же про хозяина!

Но как назло повисла тишина. Чертяка уже подумал, что пора убираться, но тут Куракин заговорил вновь:

— Вот что, Настасья. Таки порешить Афоньку надобно. Сейчас он ранен, а раз на работу не явился — выходит, серьезно. А черт у него слабак. На ассамблее не получилось, но сейчас ты точно сдюжишь. Сожрешь обоих, но не сбрасывай память колдуна сразу, сначала доложи, что он узнать успел. Устрой погром, будто собственный черт Афоньку болезного сожрал да в бега пустился. Если так подумают — хорошо, а коли не подумают, да и в Пустошь их. Все одно тебе затаится придется. Отправишься в Козлов, там будешь прятаться, пока я не позову. Поняла?

— Да, хозяин, — раздался голос чертовки.

— Тогда выполняй.

Что же делать? Сладить с колдуном и его чертовкой не получится. На перехват? Но чертовка и одна сожрет Владимира в два счета. Прав убивец-князь, по сравнению с Настасьей он — слабак. Нужна помощь Канцелярии, но…

Пока он долетит да допросится помощи, хозяина прикончат…

«Послушай, Владимир, в каждом деле тебе нужно понимать, что главнее и первее прочего. Наша с тобой обязанность — найти душегуба, восстановить порядок и спасти его сиятельство. А за шкуру свою нам трястись негоже», — вспомнил он поучения хозяина.