Крупным планом (Роман-дневник). 2007.

Сабило Иван

22 октября. Был в театре киноактёра на вечере, посвящённом 70-летию со дня Указа, подписанного Сталиным, об учреждении в Советском Союзе почёт­ного звания «Народный артист СССР». Открыл его председатель Комитета по культуре Государственой Думы, Народный артист СССР Иосиф Кобзон. Сказал тёплые слова, применительно к этому событию, и запел: «Любимую землю, счаст­ливую землю, где мы родились и живём...», «Я люблю тебя, жизнь» и какую-то ещё. И Народный артист СССР Николай Сличенко тоже пел и плясал цыганочку. Из Народных артистов СССР были Инна Макарова, Юрий Соломин, Василий Лановой... Их приветствовали и поздравляли Герои Советского Союза и России - трогательно и тепло, с глубоким уважением к юбилярам.

Я сидел и думал, сколь серьёзно было всё, что делалось в

Советском Союзе. Хоть в промышленности, хоть в армии, хоть в культуре. И о той строгости, с ко­торой подходило Государство к выполнению каждым человеком своих обязан­ностей. «За прогул - под суд!» До сих пор страна живёт прошлым заделом, почти ничего не добавляя и не приумножая. И как не вяжется с действительным вели­чием бывшей страны всё мелкое, всё жестокое, что творилось в ней в тридцатые- сороковые годы.

Сегодня же в Москве, рядом с театром киноактёра, открыли памятник перво­му русскому Нобелевскому лауреату по литературе Ивану Алексеевичу Бунину. Писатель предстал в полный рост, во фраке и галстуке, с плащом на сложенных вместе руках. Красив, изящен, по-писательски строг. Скульптор Александр Бурганов и архитектор Виктор Пасенко создали запоминающийся образ великого художника слова. Он стоит почти напротив дома, в котором когда-то жил и в ко­торый ему уже никогда не вернуться.

23 октября. На заседание Арбитражного суда отправились юрист Наталья Романова, Феликс Кузнецов, Владимир Бояринов, Людмила Салтыкова и я. А так­же представитель Министерства культуры, который собирается подтвердить не­возможность продажи как всего «Дома Ростовых», так и его части.

Меня и Салтыкову Бояринов брать не хотел, но Кузнецов настоял. Бояринов был против присутствия в судах и Кузнецова, и тот не ходил. Но ещё прошлогод­ней весной, когда Кузнецов сказал мне, что его не берут на судебные заседания, я удивился: в Питере я прошёл процедуры нескольких Арбитражных судов, и каж­дый раз со мной приходили наши наиболее известные писатели. При этом все во­просы у суда и у юриста противной стороны были ко мне, руководителю органи­зации. И никто, кроме меня, не мог бы на них ответить. Как же без руководителя?!

Кузнецов выслушал меня и согласился, что ему, Первому секретарю Исполко­ма МСПС, второму лицу после Михалкова, на суды нужно ходить.

– Вы должны знать всё и во всех деталях, - сказал я.
– По крайней мере не меньше, чем Бояринов и даже юрист.

– Хорошо, - сказал он.
– На следующие судебные заседания пойдём вместе...

Сейчас, когда процесс завершился в нашу пользу, я с большим удовлетворени­ем вспомнил тот наш разговор. Потому что выступил Кузнецов на суде блестяще. Он подготовил своё выступление в письменном виде и читал его в течение 20-ти минут. Чётко и обстоятельно, с учётом всех фактов дела он разъяснил суду суть того, что произошло, а заодно подчеркнул непримиримую писательскую позицию в отстаивании неприкосновенности «Дома Ростовых». Он пояснил, что факта про­дажи, или, точнее, разрешения на продажу части «Дома» Сергеем Михалковым не было. Равно как и выдачи для этого доверенности А. Ларионову не могло быть по нескольким причинам, главные из которых:

1. Для писателей «Дом Ростовых» такая же святыня, как для России - Москов­ский Кремль;

2. Михалков, если бы даже захотел продать часть «Дома», не смог бы этого сделать, так как в Уставе МСПС сказано, что вопросы имущественного характера решает только Исполком. Именно поэтому Ларионов утверждает, что в день сво­его юбилея - 13 марта 2003 года - Михалков якобы собрал Исполком, принявший решение о продаже части «Дома». На самом деле никакого Исполкома не было и решение не принималось. Я лично это подтвердил своим нотариально заверен­ным заявлением. Я приезжал на юбилей Михалкова, который проходил в кон­ференц-зале МСПС, а затем, вечером, в Государственном Кремлёвском Дворце. В тот же день домой к Михалкову приехал Президент России Путин и поздравил его. До Исполкома ли в такой для его председателя день? Но весь хитроумный расчёт Ларионова заключался в том, что члены Исполкома действительно при­ехали из разных стран и городов

России. А главное, зная физическое состояние Сергея Владимировича, он надеялся на скорый уход Михалкова из жизни, а тогда уж было бы совсем легко доказать, что продажа части «Дома» была произведена с его согласия. 15 марта этого года в МСПС, в кабинете Михалкова состоялось выездное заседание Арбитражного суда. Председателю Исполкома было предло­жено поставить несколько десятков своих подписей и собственноручно написать какой-либо текст для проведения графологической экспертизы - та ли подпись на доверенности, разрешающей продажу? Спустя некоторое время стали известны результаты экспертизы - подпись на предъявленной Ларионовым доверенности фальшивая.

Кузнецов окончил свою речь и глубоко вздохнул.

Казалось бы, юристам противной стороны - а их было двое - следовало из­виниться, признать доводы безупречными и покинуть зал. Но нет, они снова ста­ли утверждать, что доверенность всё-таки была выдана Михалковым, но он, по старости пет, забыл об этом. А затем вообще заявили, что они написали письмо в Генеральную прокуратуру, в котором требуют провести расследование - та ли доверенность была представлена для экспертизы. Может быть, писатели, пере­давая доверенность, как-то смогли подменить её?

Один из них с готовностью передал суду копию этого письма.

И тут восстал Кузнецов:

– А где копия вашего письма для нас? Почему вы отдали свою копию только суду? Мы вас привлечём к уголовной ответственности за клевету!

Судья успокоил: мол, не беспокойтесь, мы сделаем для вас копию.

Однако было видно, что спесь с адвокатов противной стороны сбита, они уже не столь активны и даже будто устали. Парочка вульгарных филистеров, защища­ющих жуликов.

Всё время суда Салтыкова плакала - тихо и почти без слёз. Бояринов молчал. Юрист Наталья Борисовна говорила по существу и без видимых эмоций. Пред­ставитель Министерства культуры подтвердил, что ни само здание, ни часть его не могли быть проданы без разрешения Министерства культуры.

Говоря о не состоявшемся, но обозначенном в документах Ларионова как со­стоявшемся заседании Исполкома, Кузнецов указал суду на меня - здесь присут­ствует бывший руководитель Санкт-Петербургской писательской организации Иван Иванович Сабило, он может подтвердить. Подтверждать не пришлось.

Я наблюдал за судьями - женщиной и двумя мужчинами. По их лицам видно, что они всё понимают, видят зло, исходящее от адвокатов противной стороны, и будут принимать решение по справедливости.

Так и произошло. Мы недолго ждали в коридоре судебного решения. При этом случился забавный эпизод: Бояринов вдруг обратился к Салтыковой и вроде бы в шутку, но каким-то полным драматизма голосом потребовал:

– Мне скоро шестьдесят! У меня должен быть орден!

Это было настолько не к месту, что все мы невольно опустили глаза. Салты­кова, не отошедшая от волнений, собиралась с ответом, но в эту минуту нас при­гласили в зал. И объявили нашу победу!

Я, к этой победе не имеющий никакого отношения, поздравил всех наших и всё-таки вспомнил свой прошлогодний разговор с Кузнецовым и мой настоя­тельный совет ему лично участвовать в судебных заседаниях.

25 октября. Вместе с Салтыковой «дорабатывали» интервью Михалкова, которое взял у него Иван Голубничий по поводу предстоящего Конгресса писате­лей русского зарубежья. Сократили объём каждого из вопросов. Дали Кузнецову, тот внёс небольшую правку. Набрали на компьютере и передали в «Литературную газету».

Домой приехал в девятом часу. Привёз Марии очередную машинку. Теперь у неё семь машин, целый парк. Есть легковая, вездеход, грузовая, милицейская, автобус «Икарус» с гармошкой и даже радиоуправляемая - эту подарил папа. Но нет ещё машин скорой помощи и пожарной, а как же без них!

– Тебе нравятся твои машины?

– Да, но они голодные, я их буду кормить.

Иногда даже не по себе от понимания, какое это счастье - ребёнок! Даже не верится, хочется взять на руки, прикоснуться губами к щеке, к одежде, к руке. И поблагодарить Судьбу за то, что позволила встретиться...