Крупская

Млечин Леонид Михайлович

Однако же в целом статья Крупской имела для Чуковского последствия самые плачевные, тем более что бдительный надзор над детской литературой только усиливался. В октябре 1929 года Крупская подписала Инструктивное письмо Главполитпросвета «О пересмотре книжного состава массовых библиотек»:

«В течение 1929–1930 гг. провести пересмотр книжного состава всех библиотек и очистить от идеологически вредной литературы…

Привлекать к просмотру книжного состава работников комвузов, работников Главлита, представителей ОГПУ.

Мотивы, по которым книги могут быть

изъяты из библиотек.

1. По общему отделу. Изъять старые библиографии, особенно общественно-политические, старые энциклопедии… Из старых массовых энциклопедий следует изъять выпуски, посвященные общественно-политическим темам и истории.

Все старые дореволюционные журналы изымаются из массовой библиотеки… Изымаются все старые календари.

2. Антирелигиозная литература. Изъять все без исключения книги религиозного содержания как дореволюционные, так и пореволюционные, хотя бы они все были изданы с разрешения Главлита.

3. Общественно-политическая литература. Изымаются идеологически вредные и неприемлемые для советского читателя книги.

4. Кооперативная литература. Подлежат изъятию книги, изданные до 1930 года (то есть книги, вышедшие до массовой коллективизации. — Л. М.)

5. История литературы. Изымаются книги, содержащие материал реакционного характера…

Из небольших библиотек должны быть изъяты:

1. Произведения, даже и значительные в отношении литературного мастерства, проводящие настроения неверия в творческие возможности революции, настроения социального пессимизма. Например, М. А. Булгаков. Дьяволиада, Е. Замятин. Неистовые рассказы…

2. Могут быть изъяты произведения неактуальные, подчас даже враждебные по своей идеологической установке, — например, произведения таких писателей, как М. Пруст, С. Цвейг…

Инструкция по изъятию детских книг будет издана особо».

В марте 1932 года оперуполномоченный 4-го отделения секретно-политического отдела ОГПУ докладывал начальству о настроениях среди писателей: «Детский писатель К. Чуковский, которого в связи со статьями Крупской больше не печатают, намеревается обратиться к Сталину, — за разрешением печататься».

Цензура вновь и вновь принималась за его детские сказки. В конце декабря 1934 года Чуковскому сказали в Главлите, что его «Крокодил» запрещен опять.

Когда сказку запретили в первый раз, писателю объяснили:

— Там у вас городовой. Кроме того — действие происходит в Петрограде, которого не существует. У нас теперь Ленинград.

Чуковский переделал текст. Вместо городового в сказке получился ленинградский постовой милиционер. Не помогло.

Начальник Главлита и член коллегии Наркомата просвещения Борис Михайлович Волин мрачно объяснил детскому писателю:

— «Крокодил» — вещь политическая. В нем предчувствие Февральской революции, звери, которые «мучаются» в Ленинграде, — это буржуи… Политические дикости и несуразности «Крокодила» еще месяц назад казались невинной шуткой, а теперь, после смерти Кирова, звучат иносказательно. А потому…

Корней Чуковский бросился к наркому просвещения.

В приемной услышал:

— Не может принять. Оставьте ваш телефон, вам сообщат.

«Я оставил — и жду до сих пор, — записал в дневнике детский писатель. — Черт меня дернул написать “Крокодила”».

Статья Крупской еще долго вспоминалась. Прошло 30 лет. После XX съезда партии, на котором был развенчан культ личности Сталина, наступила новая эпоха. Тем не менее 28 октября 1959 года заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Алексеевич Поликарпов обратился к своему начальству — секретарю ЦК Екатерине Алексеевне Фурцевой: «Главное управление по охране военных и государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (т. Романов) возражает против упоминания в очередном томе “Летописи жизни и творчества М. Горького” о напечатанном в “Правде” письме М. Горького, в котором он возражает против рецензии Н. К. Крупской на книгу К. Чуковского. Считали бы возможным оставить упоминание об этой рецензии, но снять строку об отрицательном отношении М. Горького к выступлению Н. К. Крупской. Просим согласия».

Фурцева, по распределению обязанностей среди секретарей ЦК ведавшая вопросами культуры, вынесла резолюцию: «Согласиться». К документу, как положено, приколота справка: «Ответ сообщен в Главное управление по охране государственных тайн. Верстка книги возвращена».

И что же в результате получилось? В «Летописи жизни и творчества М. Горького» осталась буквально одна фраза: 25 февраля 1928 года Горький пишет письмо в редакцию газеты «Правда» по поводу отрицательной рецензии Н. К. Крупской на книгу К. Чуковского «Крокодил». И всё! Какое письмо, что в нем говорится — об этом ни слова. Иначе говоря, вовсе вычеркнуть упоминание о «правдинской» статье великого пролетарского писателя не решились, но о полном несогласии с мнением вдовы Ленина предпочли не упоминать. По части иезуитства идеологические чиновники не знали себе равных.

Вся эта история Чуковскому отзывалась еще долго.

Шестого апреля 1962 года всё тот же заведующий отделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов доложил своему начальству о ходе обсуждения кандидатур на присуждение Ленинской премии в области литературы и искусства.

Комитет по ленинским премиям (его возглавлял поэт Николай Семенович Тихонов, секцией литературы руководил прозаик Константин Александрович Федин) склонялся к тому, чтобы дать премию Чуковскому за книгу «Мастерство Некрасова». Но вмешались влиятельные силы, для которых Корней Иванович так и остался в высшей степени сомнительной фигурой.

Поликарпов докладывал: «В письме, подписанном группой старых большевиков (Е. Д. Стасовой, А. С. Карповой, Н. Растопчиным, С. Ураловым, Е. Жаровым, Н. Поздняковым), утверждается, что К. Чуковский не имеет права на Ленинскую премию, так как в течение многих лет он “сознательно работал против дела Ленина”, до революции “был литературным роботом кадетствующих Рябушинских”, а после революции “лавировал между революцией и контрреволюцией, нанося вред делу пролетариата”». И опять вспомнили разгромную рецензию Крупской!