Крушение «Кантокуэна»
Шрифт:
Десантники радостно встретили подошедшие передовые части 1-го Дальневосточного фронта. В Сейсине состоялись многочисленные митинги, на которых выступавшие корейцы горячо благодарили советских воинов за освобождение от японских захватчиков.
И НЕ ТОЛЬКО ТОПИЛИ СУДА…
Людмила Николаевна в тот теплый летний вечер была в хорошем настроении.
Капитан судна, скупой на комплименты, за ужином в кают-компании заметил:
— Сегодня наш доктор в приподнятом настроении. Но насколько мне известно, Людмила Николаевна, мы придем в Советскую Гавань не раньше, как завтра к полудню, а вы уже в праздничном наряде.
— Сегодня у меня нет больных, товарищ капитан, — ответила врач, — хочу вечером отдохнуть на верхней палубе. Море спокойное, теплое.
— Это прекрасно. Мы почти дома, — сказал капитан.
В кают-компании сразу повеселело.
Повар приготовил отменный ужин — напек пирожков с паштетом и заслужил похвалу моряков. Все улыбались, шутили. Радость вполне объяснима: завершался длительный очередной и небезопасный рейс в Сан-Франциско. Еще несколько часов — и судно доставит в Советскую Гавань сгущенное молоко, яичный порошок, свиную тушенку в банках, медикаменты. Все это будет затем отправлено на фронт и детям. Команда сойдет на берег. Моряки ступят на родную землю. Людмила Николаевна напишет сестре в Читу, нет ли новостей о муже.
После ужина она вышла на палубу. Свободные от вахты моряки всматривались в сторону родных берегов. Попутный ветерок, теребя гладь моря, помогал кораблю прибавить скорость, и появлялась надежда прибыть в порт на часок-другой раньше. Мореходы говорят, что последние часы многодневного плавания кажутся вечностью.
Пожалуй, самые счастливые люди на корабле — радисты. Они постоянно держат связь с землей, знают что-то важное, интересное, но держат это в тайне. Только капитан имеет право на полную радиоинформацию.
Уже темнело, вода казалась черной. На палубу вышел и радист Сережа Сидоров. По-военному поприветствовал врача.
— Какие новости в эфире, юнга?
— Доктор, я давно уже не юнга, а радист второго класса, по должности — дежурный радиоузла, — сдержанно заметил Сергей. — А во-вторых, никаких новостей сообщить даже вам не могу.
— Ну, если не хочешь, — Людмила Николаевна взяла его за руку, — побудь со мной. Ты уже порадовал нас всех передачей о наступлении наших войск.
Сережа был похож на ее Славу — такого же возраста, светловолосый, голубоглазый и всегда опрятный, — и это вызывало у врача материнское чувство к юноше.
— Ты счастливый, Сережа, — сказала она. — Дома тебя ждет мама… А мой Слава лишен такой возможности…
— Счастье не только в этом, — ответил Сергей, — счастье… это исполнение желаний, а мое желание — стать капитаном корабля, только оно не сбудется. Я совершил ошибку: бросил школу и закончил, как вы знаете, всего-навсего языковые курсы.
— Ну
Сергей услышал то, о чем мечтал сам.
— Хорошо бы, — вздохнул он. — Но…
Договорить ему не удалось. Недалеко от корабля взбугрилась вода, и показалась подводная лодка.
— Торпеда!
Сергей вмиг бросился к Людмиле Николаевне и заслонил ее, как солдат в бою защищает своего командира.
Вслед за первой торпедой, прорезая на огромной скорости морскую гладь, неотвратимо неслась к кораблю вторая. В наступивших сумерках показалась всплывшая вражеская подводная лодка. Страшной силы удар, и блеснуло пламя… Взрыв. Еще взрыв…
Кто бы мог подумать, что в Японском море, недалеко от родных берегов, подводная лодка страны, с которой заключен пакт о нейтралитете, так вероломно нанесет удар по беззащитному торговому судну…
Все окуталось дымом, небо стало сдвигаться куда-то назад, все грохотало, трещало.
Людмила Николаевна почувствовала мгновенный удар и вслед за этим стала захлебываться соленой водой… Очнулась она не скоро. Ее бросало то вверх, то вниз, и она видела то небо, то лица незнакомых людей. Кто-то приблизился к ней, шевелил губами, видимо, что-то говорил, но она ничего не слышала. Догадалась, что она в баркасе. И снова забытье. Очнулась в темноте. Душно, и очень болит спина. Пошарила руками по сторонам: что-то твердое, сухое. Стала понемногу шевелить руками, ногами, поворачивать голову. В ушах сплошное шипение. Контузия. Дотронулась до ушей, почувствовала прикосновение своей руки. Да, ясно: слух восстановится. «Но почему так болит спина?» Опять забытье. Теперь очнулась она уже не на баркасе, а в просторном трюме.
Напрягая память, Людмила Николаевна мысленно представила себе, как все случилось. Взрывом ее выбросило в море, упала спиной, поэтому так болит позвоночник. «Если из баркаса меня перенесли свои, то почему здесь никого нет рядом?»
В мучительных догадках прошло немало времени. Людмила Николаевна была в бредовом состоянии, когда в трюме посветлело. В потолке зажглась маленькая электрическая лампочка. Возле лестницы стоял человек, он был в каком-то балахоне, лица не видно.
Людмила Николаевна приподняла голову, осмотрелась. Вокруг окованные железом ящики, она лежит на одном из них. Человек покачнулся и стал приближаться. Присел, поставил железную миску с едой и удалился. В миске была отварная рыба.
Теперь стало ясно: она на чужом судне. «Но где же другие, которых она видела на баркасе? Или все это ей показалось?»
Через несколько часов, а может быть через несколько суток, Людмила Николаевна услышала рокот мотора. Рокот усиливался, и где-то стукнуло. «Слышу. Я слышу!» — подумала она.
Стало светло, и опять возле лестницы появился человек. Он, как и в первый раз, поставил миску и большую кружку воды. На этот раз в миске было немного рисовой каши. Когда человек ушел, Людмила Николаевна отпила несколько глотков воды и остатками умылась. Есть не стала. Мучил один вопрос: «Почему я здесь?»