Крушение парадоксов
Шрифт:
Но тут взял слово Юрий Николаевич, и энтузиазм Виктора потух.
— Дело в том, — сказал Денисюк, — что после первого увлечения магией стереоскопа его популярность упала, хотя в продаже имеются и специальные стереофотоаппараты, и удобные стереоскопы. Слишком хлопотно. И несомненно, большая часть удовольствия пропадает, когда приходится смотреть в одиночку. Человек — общественное существо. Это проявляется даже в такой мелочи, как рассматривание фотографий.
— А кино? — зашумели в зале. — Вы забыли кино.
— Кино, конечно же, указало выход из тупика.
— Но частично. Кино стремилось овладеть стереоскопией, но отвергало все связанное с осложнениями для зрителя, даже специальные очки.
— Позвольте, вы забыли растровые
— Каждый, хотя бы раз посетивший стереокино, несомненно, получил большое удовольствие от движущихся объемных изображений.
— Недавно принцип растра, — сказал Виктор в заключение, — вновь был применен для получения неподвижных объемных изображений. Я говорю об объемных открытках, появившихся теперь во многих странах. Правда, получить на них эффект стереоскопии можно лишь при соблюдении большой точности, доступной только в промышленных условиях, и делается это далеко не просто. Сдвоенное изображение надо наносить на прозрачную специальную пластмассу, на поверхности которой заранее отпрессованы тысячи мельчайших параллельных полосок. Они почти незаметны глазу, — уверял докладчик, — но их можно ощутить, проведя по поверхности ногтем. Они направляют каждому глазу ту часть изображения, которая предназначена именно для него. Вам кажется, что внутри толстого прозрачного слоя висят объемные предметы. И, взяв изображение в руку, вы с удивлением ощущаете, сколь оно тонко. И сколь сильна зрительная иллюзия, основанная на том, что мозгу в конечном итоге безразлично, каков источник поступающих к нему сигналов. Он в этих случаях как бы берет на вооружение пушкинские строки: «Ax, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад».
Если Виктор и не ожидал оваций, то и возражений он не ожидал. Его помощниками были солидные фолианты и даже вот высказывания классиков. Но Денисюк снова поставил точку над «i»:
— И все-таки стереоскопия не имеет будущего в получении объемных изображений. И не может его иметь. Уже задолго до новейших достижений стереоскопии было ясно, чего она не способна дать ни при каких условиях. Рассматривая стереоскопическую пару через стереоскоп или через современный растровый экран, вы видите изображение только так, как его зафиксировал фотоаппарат. Только с той точки зрения, где стоял этот аппарат. Вы не можете взглянуть на предмет немного со стороны, даже если при этом могли бы открыться самые интересные детали. И ясно почему: на пластинке зафиксировано только то, лишь то, что «видел» объектив фотоаппарата. Все, что прошло мимо, безнадежно потеряно. Но потеряна и часть информации, попавшая на объектив. Она могла быть зафиксирована, но пропала втуне. Простите, но я снова повторяю, мы все еще не умеем фиксировать всю информацию, переносимую светом.
Виктор старался не пропустить ни одной возможности понаблюдать за работой Денисюка. Точность и изящество опытов аспиранта доставляли чисто эстетическое наслаждение. Он был так углублен в работу, что его не отвлекало присутствие посторонних — только бы не мешали. А Виктор и не считал себя посторонним, как-никак, а он прикомандированный студент. Но иной научный сотрудник всем своим видом давал понять: не болтайся под ногами. Или считал студентов даровой рабочей силой, способной лишь таскать аккумуляторы, сверлить дырки и подсоединять провода.
Денисюк понимал и ценил любознательных. Он на собственном опыте убедился в том, что развитие ученого во многом зависит от условий, в которые он попадает, от людей; его окружающих. У Виктора сложилось впечатление, будто Денисюк немного завидует ему, студенту университета. Виктор знал, что Денисюк тоже
Денисюк родился в Сочи в семье шофера и официантки. Отец рано ушел из жизни маленького Юры. Вскоре ему пришлось распроститься и с солнечным югом. Мать переехала в Ленинград. Здесь он поступил в школу, здесь на мальчика обрушилась война. Целый год они оставались в блокированном городе. Пережили все, что пришлось на долю мужественных ленинградцев. В сорок втором их эвакуировали. Сильный организм пятнадцатилетнего Юрия быстро справился с последствиями блокадных тягот. Он поступил в техникум. К тому времени в нем по-настоящему расцвела любовь к физике, склонность к которой возникла еще в школе. Юрий в свободное время читал вузовские учебники физики, углубленно изучал математику.
Как все мальчики военных лет, он торопил время, чтобы скорей стать взрослым, попасть в авиационные или в танковые войска, а физика и математика и знание мотора могли быстрее открыть ему двери военкомата. Но советский народ добился победы без его участия. В мирной жизни возникло множество неотложных дел.
Физика исподволь входила в его жизнь. Сперва, это было юношеское увлечение, сохранившееся и после того, как он возвратился в Ленинград, где окончил судостроительный техникум. Увлечение перешло в истинную страсть, когда обстоятельства заставили его отказаться от университета и поступить на работу.
Книги Поля де Крюи, не имевшие никакого отношения к физике, чудесным образом разжигали страсть к науке.
Мать сыграла решающую роль в жизни Денисюка. От нее он унаследовал и способности, и стремление к знаниям. Она стала инженером, и хорошим инженером, и он не мог от нее отстать. Денисюк поступил на вечернее отделение Ленинградского института точной механики и оптики. Иного выбора не было. Здесь существовал физический факультет, а на физическом факультете университета отсутствовало вечернее отделение.
Виктор знал, что даже после окончания института Денисюк не смог заняться физикой. Его направили в Государственный оптический институт, и он попал в лабораторию, где разрабатывали новые оптические приборы. Но физикой здесь занимались другие. Денисюк должен был решать инженерные задачи. И он решал их. Долг, прежде всего. Но были и свободные часы. Они принадлежали физике. Он продолжал готовить себя для физики.
Время от времени, когда Денисюк проявлял свои пластинки и полная темнота заставляла Виктора сидеть без дела, Денисюк делился с ним своими мыслями:
— Создавать новые оптические приборы, — говорил он, — сложно и интересно. Сложно потому, что они достигли высокого совершенства и каждый дальнейший Шаг здесь труден. Интересно, ибо только преодоление трудностей может увлечь по-настоящему. То, что дается легко, быстро надоедает. Мне как инженеру приходилось выполнять много простых заданий. Они были необходимы для лаборатории, но мне хотелось чего-нибудь посложней.
— А в это время, — продолжал Денисюк, — мне попался научно-фантастический рассказ. Его герой научился создавать, копии реальных предметов, не изображения, а именно копии. Точные копии, неотличимые от оригинала. Меня как обухом ударило. Возможно, я подсознательно стремился к чему-то подобному. Зерно попало в подготовленную почву. Мне казалось, я могу, я должен этого достичь. Конечно, такое в план не включишь. И я решил идти в аспирантуру. Мне повезло. Я поговорил с Евгением Федоровичем Юдиным, замечательным человеком и опытным фотометритом. Он меня понял и согласился быть моим руководителем. Правда, потом он признался, что не поверил моим бредням. Просто он увидел — человек горит, его не переубедишь. Творческий ученый, считал Евгений Федорович, всегда полезен. «Пусть Денисюк перебесится, — думал он, — погоняется за химерами, а потом возьмется за реальное дело». Но и потом, когда дело сдвинулось, он не мешал мне идти своим путем. Интересовался. И я, рассказывая ему о трудностях и препятствиях, легче находил пути их преодоления.