Крушение
Шрифт:
— Нет, я так больше не могу, мне лучше лечь. Только вы обо мне не беспокойтесь и, пожалуйста, побудьте еще.
Она вновь надела дымчатые очки, обвела всех страдальческим взглядом и, помахав на прощание изящными и гибкими наманикюренными пальчиками, скрылась за дверью своей комнаты. В одно мгновение свет померк для Филиппа. Сын и дочь, с которыми он только что так радостно общался, тотчас превратились для него в докучливых посетителей. Слушая их, Филипп не мог скрыть охватившей его тоски. Как ему хотелось, чтобы они поскорее
— Уже поздно, папа устал. Я думаю, нам пора…
На рю Бонапарт Александр, взяв под руку с одной стороны Франсуазу, а с другой — Дани, заявил:
— Ну что, дети мои, я думаю, что для сна еще слишком рано. Предлагаю закончить наш вечер в домашней обстановке. Идет?
Даниэль и Дани с радостью поддержали идею. Франсуза же, припомнив, что у нее, кроме вина, ничего нет, огорчилась. Было уже темно, пространство между домами заполняла холодная и влажная мгла. Свет уличных фонарей создавал иллюзию расплывчатых космических туманностей. Кое-где в витринах антикварных лавок сквозь запотевшие стекла, словно призраки былых времен, проступали силуэты старинной мебели.
— А Кароль здорово простужена! — заметил Даниэль.
— Да, — откликнулся Александр, — и твой отец этим очень взволнован.
— Положим, он взволнован не насморком Кароль, — тихо сказала Франсуаза, — а твоими откровениями насчет Николя.
— Хочешь сказать, мне не стоило распространяться на эту тему?
— Вот именно…
— Но согласись, Франсуаза, мы не можем всю жизнь скрывать, что он существует и что мы взяли его к себе. Это же не смертный грех.
— Папа не из тех, кто способен такое понять и войти в наше положение.
— А по-моему, он-то как раз из тех! К тому же ему абсолютно до лампочки, что у нас делается. Он погряз в своих личных делишках. Его волнует только Кароль и никто, кроме нее.
— Ты прав, — согласилась Франсуаза, — и это очень печально.
— Очень печально то, — прервал ее Даниэль, — что папа поругался с Жан-Марком. Как ты думаешь, это надолго?
— Откуда я могу знать.
— К сожалению, с ними обоими так трудно, — вздохнул Даниэль. — Я уже сто раз пытался выяснить, что у них там произошло! Как только я при отце произношу имя Жан-Марка, у него делается каменная физиономия. Несколько раз я спрашивал у Жан-Марка, почему он не показывает носа к родителям, но он либо замыкается в себе, либо увиливает от ответа. Может, хоть у тебя получится, Франсуаза?
— Вряд ли.
— Ну подумай, ведь должна же быть какая-то причина. Тебе ничего не приходит в голову?
Франсуаза отрицательно помотала головой. Александр, взглянув на нее, заметил с иронией:
— Опять тайны! Нельзя говорить твоему отцу, что Николя живет у нас. Нельзя, чтобы Даниэль узнал, что Жан-Марк навлек на себя гнев Филиппа из-за его истории с Кароль. И чего ты добьешься
Даниэль замер.
— У Жан-Марка что-то было с Кароль?
Франсуаза, лишь на мгновение растерявшись от того, что сказал Александр, быстро, не давая ему продолжить, ответила:
— Да, Кароль испробовала на нем свои волшебные чары, и Жан-Марк влюбился. Ну а папа узнал.
Столь подретушированная версия событий вызвала улыбку на губах Александра. А невинная Даниэла просто оцепенела от услышанного.
— Нет, этого не может быть, — прошептала она. — Какой ужас!
После некоторого размышления Даниэль с важным выражением на лице произнес:
— Теперь-то я понимаю, почему Жан-Марк оказался в таком отчаянном положении. По Фрейду, существует целая куча типов, которые испытывают половое влечение к своим матерям. Что же тогда говорить о мачехе?! Из этого следует, что отец определенно перебарщивает. А Кароль — просто шлюха, раз она играет в такие игры. Она не отдает себе отчета, что человек с таким либидо в башке может запросто сдвинуться.
Окинув присутствующих пламенным взором философа, Даниэль продолжил путь.
— Только не проговорись Жан-Марку, что ты в курсе, — посоветовала Франсуаза.
— За кого ты меня принимаешь? Я уж дождусь, когда он мне сам расскажет.
— Он тебе не расскажет.
— Наверно, ты права, знаю я эту породу. Он из тех, кто любит разбирать по косточкам свое второе «я» втихаря.
Даниэла высвободила руку из-под локтя Александра и прошла немного вперед. С прямой спиной и гордо выставленным животом, она переваливалась из стороны в сторону, как уточка. Даниэль догнал ее и обнял. Дани подняла к нему свое детское личико, и они обменялись легким, как дуновение, поцелуем.
Александр открыл дверь и щелкнул выключателем. Резкий свет от лампы без абажура упал на лежащий посреди прихожей матрас. Николя приподнялся на локтях. Ослепленный, он ошалело смотрел на вошедших. В ожидании отца и Франсуазы он лег, не раздеваясь.
— Вот это мило, ты уже спишь? — воскликнул Александр. — Еще нет одиннадцати!
— Побывал бы ты в моей шкуре, — недовольно заметил Николя: — Я еле приползаю домой.
Франсуазу позабавило его ворчание. Вот уже десять дней, как Николя работал у Брекошона и считал весь мир в ответе за свою хроническую усталость.
Заметив Даниэля и Дани, Николя все же удостоил их улыбкой и невнятным приветствием. При этом он и не подумал двинуться с места. Франсуаза откинула край постели, и Николя завалился набок. Только тогда он встал. Франсуаза, Дани, Даниэль и Александр по очереди перешагнули через край матраса и прошли в комнату. Николя, почесывая затылок, поплелся за ними.
— Прости, мы тебя разбудили, — проговорил Даниэль.
— Да нет, — зевая, возразил Николя, — я еще не успел вырубиться. Так, просто немного задремал.