Крушение
Шрифт:
– Просто кивни, Сью. Кивни, что ты согласна посетить доктора и… и… – он запинается, когда я начинаю отрицательно качать головой. – Тогда я просто возьму и уйду, так? Я не смогу справиться, Сью. Никто не сможет.
Говорит Брайан тише, чем обычно, делает паузы между предложениями и как бы придает вес некоторым словам. Ждет, что я что-то скажу. Дает возможность прервать его.
Закрываю глаза.
– Ладно, – его голос стал еще мягче, – ладно, я уйду.
Заскрипела половая доска под ковром, муж идет через комнату, и латунные заклепки на ошейнике Милли звякают друг о друга, когда она встает, чтобы
Дедушкины часы тикают в углу комнаты.
Сегодня я отправилась в Саутбенк с Рупертом на выставку неизвестных фотографий времен Второй мировой войны. Мы месяц назад приобрели билеты. Руперт был единственным известным мне человеком, столь же заинтересованным во Второй мировой, как и я. И, конечно, я ожидала, что он придет в восхищение от выставки. Но, обманывая мои ожидания, Руперт имел отсутствующий вид, смотрел на меня странно, когда я вместо того, чтобы обнять его, всего лишь дружески поцеловала в щеку. Он едва ли сказал пару слов, пока мы перемещались от одной фотографии к другой, в то время как я рассуждала о содержании и форме почти каждого снимка. Когда мы пошли пить кофе, я прямо спросила: что не так?
– Вы с Хеллс поссорились, да? – спросила я.
– Да вроде нет, а почему ты спрашиваешь?
– А что тогда? Ты весь день какой-то странный.
– Странный? – Руперт приподнял темную бровь.
– Как мне понимать тебя, Руперт?
Он взял чашку с кофе, сделал глоток и посмотрел на меня поверх этой чашки, не убирая ее от лица.
– Когда ты последний раз звонила Хеллс?
Я пожала плечами. Мы с Хеллс, конечно, подруги, но не звоним друг другу каждый божий день, чтобы засвидетельствовать друг перед другом свою привязанность. И никогда так не было. Не того рода у нас отношения все же. Мы просто умеем подхватить беседу на том же месте, на каком она прервалась, например, месяцы назад.
– Ты, Сью, не звонила ей месяц.
– И что?
– Твой парень капитально испортил ей обед, а ты даже ни разу не позвонила подруге, чтобы спросить, как она?
– Джеймс не портил ее обед! Он всего лишь отпустил парочку не самых приятных замечаний, возможно, так оно и было, но все же смеялись. И эти замечания не были лишены смысла.
– Да ты что? – Руперт приподнимает бровь от удивления. – Вот, оказывается, почему Хеллс разрыдалась после того, как вы оба нас покинули. На полпути к десерту, так сказать.
– Джеймсу стало нехорошо. Ему нужно было домой.
– Ничего удивительного, если вспомнить, какой он
– Ну да, мы рано ушли, и что? Что, есть такой закон, согласно которому гости должны оставаться в гостях до тех пор, пока не выпьют кофе, не съедят все бисквиты, или что там еще бывает вместо кофе и бисквитов? Не могу поверить, что ты устраиваешь выволочку из-за всего этого!
Руперт покачал головой.
– Я не делаю тебе выволочку, Сью. Я обеспокоен. Мы с Хеллс оба обеспокоены.
– Что до меня, то со мной все в порядке. И вообще, я раньше никогда не была так счастлива.
– Серьезно? Ты и правда счастлива с человеком, который вот так вот относится к твоим друзьям? – Руперт отвел взгляд, словно подбирал точное сравнение. – Который называет Хеллс Толстой Задницей, а меня – Скучномордым?
Щеки мои пылали.
– Ублюдочной Звездой и ее Ублюдочным Звездуном? Рыжим Бобром и Жирным Медведем?
– Я… – я закрыла лицо руками, – я не знаю, что…
– Сью, мы слышали весь ваш разговор. Квартира у нас небольшая, а стены – тонкие, как бумага. Хелене было очень больно.
– Мне жаль.
Мне и правда было очень, очень жаль. Я извинялась снова и снова, повторяя, что Джеймс, скорее всего, вошел в роль, он же актер, а еще к тому же перенес тяжелую утрату и до сих пор не знает, как с ней справиться.
– Я уверена, что он не вел бы себя так грубо, если бы у него был шанс узнать вас получше.
Руперт сел на стул и провел рукой по лицу.
– А ты-то сама как с этим справляешься?
– Как я справляюсь? А что я?
– Джеймс и в твой адрес отпустил несколько весьма сомнительных комплиментов. Несколько раз назвал тебя своей хорошей девочкой на денек, а когда ты пошла в туалет, он отвесил замечание о размере твоей задницы.
Откровения Руперта привели меня в легкое замешательство, но я рассмеялась, сказав, что Джеймс просто так шутил, и все.
– Ну да, а зачем тогда ему спрашивать нас, пока ты была в туалете, были мы такими же распутными, как ты, когда нам было по двадцать лет?
– Зачем спросил? Ну, может, ему было скучно, и он хотел хоть как-то вас расшевелить.
Манера Руперта мягко-мягко говорить и заботливо вести себя по отношению ко мне начинала бесить. Он что, ничего не понимает?
– Руперт, возможно, у него зуб на тебя, потому что мы когда-то давно с тобой переспали.
– Но кофе он с нами может спокойно выпить, нет?
Я отвела взгляд.