Крутая Бамбина
Шрифт:
— Вы кем ей приходитесь?
— Как часто вы встречаетесь?
— Правда, что вы живете шведской семьей?
Раздавались голоса из толпы. Услышав такое про себя, у меня сердце вырывалось наружу. Так и хотелось закричать на них: «По какому праву вы лезете в частную жизнь?!». Гущин, по-видимому, тоже не мог стерпеть «шведской семьи» и остановил журналистов со словами:
— Э! Э! Я всего лишь шофер! Простой шофер. На этом интервью окончено.
Сергей сел за руль. Ворота автоматически открылись, и мы медленно выехали на
— Черт! Кто их сюда пропустил? Пристали, как к голливудской актрисе! Тоже мне, нашлась знаменитость одноглазая! — усмехнулся он, взглянув на меня, и мы вместе рассмеялись.
Я смеялась, скорее всего, из-за нервов. Уж никак не ожидала к своей персоне такого пристального внимания.
— Возьми, — Гущин вытащил знакомый до боли травматик из бардачка.
— Это мой! — схватилась я за пистолет.
В какой-то степени мне было грустно и боязно. Я уже боялась стрелять. Эти парни в гаражах, в которых я стреляла, как одуревшая… Они до сих пор стояли у меня перед глазами.
— Откуда он у тебя? — спросила я Сергея.
— Секрет фирмы! — засмеялся он. — Енисеев отдал. Я же не один веду расследование. Он знает, что ты мне помогаешь. Вот и дал тебе травматик на время. А может, навсегда. Как вести себя будешь. Так что, не я один жду от тебя помощи. Жека тоже ожидает информации от Таис.
— А он, конечно, ее не допрашивал! Все это время ждал, когда же Рязанцева к ней подъедет и побеседует по душам! Гущин, хватит врать!
— А я не вру! Мне нужна информация. Правда.
Я пристегнула травматик к ремню и спросила:
— И что я скажу бывшей секретарше, которая меня, наверняка, не помнит?
— Что ты, страсть, как любишь своего начальника и дрожишь до потери сознания, беспокоясь за его жизнь, — тут Гущин обернулся ко мне: — Правду, Вика, правду.
— Я вовсе не дрожу за его жизнь! — толкнула я Сережу, и наша машина вильнула в сторону.
Благо, никого не было на встречной полосе. Сергей вырулил на свою полосу и спокойно сказал:
— Вообще-то это твоя прямая обязанность. Вик, странно, что ты не протестуешь и не кричишь своему любимому парню: «Сереженька, да как ты мог подумать? Я только тебя люблю, горячо и нежно!».
— Гущин…
Наверное, глаза у меня сделались злыми, поэтому он быстро добавил:
— Я за рулем! Вика, дорога!
— Не буду я эту чушь нести! Говори с ней сам!
— Будешь и правдоподобно пораспинаешься. Она расчувствуется и выложит тебе все, что ты захочешь, на блюдечке с золотой каемочкой. И не смотри на меня, как на предателя родины. Я коммуникабельности тебя обучаю. Ну, если не поможет, то можешь на нее вот точно также посмотреть и рассказать ей все, что о ней вдова Высоковская щебечет на каждом углу. Уверяю, она не сможет умолчать и что-нибудь да скажет, а ты, балда, запомнишь. Нет, лучше диктофон возьми, а то от таблеток ты склерозом страдаешь…
— Гу-ущин!
Я готова была его прибить. Спасала этого пронырливого
— Тут она рассопливится и выдаст всю информацию про своего ненаглядного, — закончил паясничать Гущин. — А теперь серьезно: ты пойдешь от имени Высоковского.
— Что?! Да он меня…
— Убьет? Ха! Ничего он тебе не сделает! Вон шкуру подарил, и ты вообще для него типа невеста. Так что, пользуйся положением. Можешь даже у него нормальную машину для меня попросить.
— Ты не обнаглел, а?
— Не-а, я такой с рождения. Привыкай, дорогая, а то свадьба на носу, а ты все в розовых очках ходишь. Кстати, «бэха» за восемь лямов мне вполне подойдет. Цвет сливовый, матовый такой. Только скажи хозяину, пусть покупает в Германии, а не у нас.
Нет, еще слово — и я его пристрелю!
Глава 5.3
К счастью, мы уже подъехали к поликлинике. Выходя из машины, я громко хлопнула дверью. Сережа выскочил следом.
— Родная, ты еще мне свадебный подарок не выпросила, а уже мой «тазик» ломаешь!
— Ничего, ты же шофер, починишь.
— Я — шофер, а не автомеханик. Говорю, у тебя склероз. Надо посмотреть, чем тебя Высоковский отпаивает. А то вдруг от его волшебных таблеточек тупым охранником еще обернешься, что я буду делать с безмозглой женой?
Моя рука уже сунулась к поясу и нащупала рукоятку пистолета.
— То, что ты делал со своими тупыми длинноногими блондинками, — сквозь зубы ответила ему я.
Гущин поднял одну бровь и, смеясь, спросил:
— Вик, а ты, правда, хочешь, чтобы я делал с тобой тоже самое, что и с ними?
Я его убью! Честное слово, пристрелю, как только мы останемся одни!
— Я понятия не имею, что ты с ними делал!
— Да ты меня ревнуешь! — кричал он, догоняя меня по ступенькам клиники. — Хочешь, я тебе расскажу все подробности? Тебе про кого сначала, про Катю или про Лиду?
Тут я не выдержала и прижала Серегу к стене, наставила на него пушку и со всей силы ткнула мушкой в грудь.
— Еще слово про твоих масечек — и я тебя застрелю.
Я спрятала пистолет, пока народ не сообразил, что тут происходит.
— Я тебя тоже обожаю, — прошептал Гущин.
Все же он напугался и даже побледнел. Но когда заметил, что я успокоилась, добавил:
— Ох, какую же я ошибку сделал! Склероз, видимо, поветрием передается. Как я мог забыть, что передо мной нервная, голодная до мужчин девушка, да еще с ранним климаксом! Мне самому надо от тебя защищаться!