Крутая Бамбина
Шрифт:
Оказывается, он валялся рядом на кровати. Увидев его, от неожиданности я вскочила с криком:
— Ты что здесь делаешь?!
— На тебя смотрю, моя любимая…
— Вик, там Гущин? — уже спросила Маша.
Ей сразу радостно ответил Сережа:
— Гущин, Гущин! Привет, красавица! Как там поживаешь, не обгорела ли?
— Обгоришь тут! С температурой в номере валяюсь. Еще отравилась чем-то…
— Это у вас семейное: тащите в рот все подряд лишь бы живот набить…
— Сваливай с моей кровати! — прошипела на него я и обратилась к Маше. — Прости меня, я…
— Она в меня
— Правда?! — удивилась подруга. — Теперь вас можно поздравить?
— Не говорите глупостей!! — в злобе прокричала я.
— Она не сознается, стеснительная очень… — болтал Гущин, прячась от меня. — У нас тут игры…
— А, я вас поняла, — с пониманием засмеялась Маша. — Перезвоню позже.
— Маша! Маш! — кинулась я к телефону, но было уже поздно. — Ты что наделал? Она теперь расспросами замучает меня! — закричала я на Гущина, но он быстро увильнул из спальни со словами:
— Спокойствие, Вик, спокойствие. Мы же тебя лечим. Ты должна же подругам о парне сообщить и почувствовать весь вкус привилегий из-за отношений с мужчиной.
— Что-о?! — это был уже перебор. — Гущин! — я рванула к нему, чтобы его побить и по дороге схватила светильник с прикроватной тумбочки. Но он за собой закрыл дверь и держал ее снаружи. — Открой немедленно! — потребовала я.
— Как только успокоишься, Вик, — ответил Сережа. — Все для тебя, любимая!
— Гущин, ты меня с ума сведешь!
— Я знал, что тебе безумно нравлюсь…
Говорить с ним уже не хватало никаких сил. Я рухнула на кровать, изнывая от своего дурацкого положения. Снова жизнь пошла кувырком… И виновата в этом, по большей части, я сама…
***
Через некоторое время, я услышала характерный шум на кухне. Звенела посуда, что-то шипело и пахло кофе. В душе что-то заныло, я вспомнила Михаила, и мне всем сердцем захотелось увидеть его, почувствовать запах его туалетной воды… услышать голос…
Невольно я вышла в коридор и увидела, как у кухонных столов, наряженный в фартук, стоял Сергей и что-то готовил. Стало грустно, и вздохнув, я направилась в ванну.
Ничего так не приводит в себя, как контрастный душ. Завтракать я села бодрячком и в позитивном настроении прижучить этого хитрого журналиста. В этот раз Гущин нажарил вредных, но очень вкусных бутербродов, сделал овощной салат с жареным яйцом и кофе… Такой душистый, черный и крепкий…
Я была в полном восторге! Как мало девушке надо для полного счастья! Вкусный завтрак и хорошая компания, желательно веселого друга. И сразу все обиды забываются…
Да что это я? Купилась уже!
Проглотив замечательно поданное блюдо, я ни с того ни с сего спросила:
— Когда ты мне правду начнешь говорить?
Гущин подавился и, прокашлявшись, ответил:
— С чего такие мысли? Вроде повода тебе не давал… Ты ревнуешь меня? Вик, у меня никого сейчас нет…
— Гущин! — взвыла я. — При чем здесь ревность? Ты совсем не помнишь, что мне раньше говорил?! То ты, чтобы следить за другом Павла, устроился
— А! — догадливо кивнул Сережа и, облокотившись подбородком на руку, сказал: — Вик, ну, ты сама два плюс два сложи…Что совсем от любви мозги думать отказываются?
— Гу-ущин!
— Ну, хорошо, помогу твоим серым клеточкам, как писала Агата Кристи. На похоронах студента я увидел всю компанию Павла и стал за ней наблюдать. Там же заметил двоих ребят, что, как говорится, не их статуса. Они были друзьями детства. Один из них работал в подмосковной администрации, а другой был старшим мастером на заводе, как оказалось, он был горд, чтобы просить должность в офисе Павла. Имел убеждение, что деньги дружбе мешают. Но на встречи с друзьями стабильно приезжал и сам за себя всегда расплачивался. Такой вот, странный самородок. Для меня он показался интересным, так как был заносчив, но болтлив, а что еще журналисту надо? Недолго думая, я устроился на завод и, как предполагал, стал его учеником. Моя стратегия, заключалась в том, чтобы попасть любыми путями в компанию Павла, и у меня почти получилось. Генка обещал меня сводить к ним в боулинг, но встреча отменилась. Как раз Пашка задумал сбежать, и все переигралось. А там ты меня на ночь пригласила, а позже мне сообщили, что Павел мертв. Теперь ты поняла?
— Да, кажется, стало все ясно… — задумалась я.
— Теперь ты, — заметил Сергей. — Давай валяй про влюбленную в Павла секретаршу.
— Да про нее я сама ничего не знаю. Как-то одна из секретарей промолвилась о бедной, уволенной Жене, которая все делала для Павла. Но ее почему-то уволили. Вот я ее и хочу найти. Может, она свет прольет на случившееся?
— Окей, едем в офис, но только после тренировки и…
Тут его прервал телефонный звонок. От неожиданности я дернулась. Ведь я совершенно забыла о существовании домашних телефонов. Гущин поднялся и протянул мне трубку.
Я держала трубку и вспоминала, что обычно надо слугам говорить, когда берут телефонную трубку хозяина.
— Дом Михаила Высоковского, слушаю.
Гущин сразу тихо прыснул.
— Вика, как спалось?
Меня бросило в жар… Так нежно… Неужели это Михаил или это чья-то злая шутка?
— Я… я… — голос куда-то делся, и, чтобы избавиться от першения в горле, я отхлебнула остатки кофе и подавилась.
— Ты в порядке? Не простудилась? Что врач говорит?
До сознания постепенно дошло, что это он — точно Высоковский! Блин, столько вопросов, да таким медовым голосом! Меня это так разозлило, что и голос откуда-то взялся… И, поднявшись со стула, я заорала в трубку:
— В порядке ли я, спрашиваешь?! Да меня, может быть, убили давно! Изображаешь заботу, а сам, как каменный истукан! Даже попрощаться не соизволил, а теперь «как твое здоровье?»… Как мне может спаться, если меня бросили, словно ненужную вещь?!
— Вик… — пытался вставить слово Миша, но я не останавливалась:
— Да твоя секретарша знает больше меня, когда это я должна знать о всех твоих передвижениях! Ты меня подставил!
— Вик… — это уже хотел вставить слово Гущин, но я и на него наорала: