Крутые белые парни
Шрифт:
— Интересно, зачем он здесь остановился?
— Может быть, он знает Джимми Ки?
— Он не коп, — заключила Рута Бет. — Каким образом мог коп найти это место? Таких совпадений в жизни не бывает. Никогда.
Дело было не в боли. Боль не пугала Лэймара; его пугала беспомощность в сочетании с болью. Он лежал на спине. Сверху на него падал яркий свет. Грудь была гладко выбрита и смазана дезинфицирующим вяжущим раствором. Ножу слегка пощипывало. Все выглядело странно и таинственно: на фоне стены выделялся одноглазый гигант. Так, во всяком случае, воспринимал его Лэймар со своего ложа. На самом деле это был тот же самый маленький
— Твоя имей много крови, — рассмеялся старик. Его образ ассоциировался для Лэймара с какой-то сценой из его прошлой жизни, но он никак не мог вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах видел это раньше.
Единственной реальностью в данный момент была игла. Она скрипела и постукивала в руках Джимми Ки, который, склонившись, колдовал над грудью Лэймара. Боль не очень сильна, не такая сильная, как бывает от удара ножа или попадания пули, это были короткие, яркие, неожиданные уколы, вызывавшие сотрясение всего тела, как ни старался Лэймар справиться с ними. Уколы заставляли его всякий раз подпрыгивать и извиваться.
— Не надо шевелиться. Какой черт! Ты, как кот — котенок, а не лев.
Лэймар попытался обуздать свои движения. Еще одиннадцать часов таких мучений!
И это были только цветочки. Сейчас наиболее легкий этап: наметка основных цветов и контуров. Самая тяжелая работа предстояла позже, когда тщедушный старик приступит к деталям и оттенкам и начнет работать тончайшими иглами, чтобы мелкими каплями краски вдохнуть в картину подлинную жизнь. Старик — настоящий профессионал, глухой к мукам своих клиентов. Он не обращал особого внимания на Лэймара, сосредоточившись на своей работе.
Лэймар боялся лишний раз вздохнуть. Он черпал силы только в одной мысли: мысли о своем двоюродном брате Оделле, малютке Оделле, сидевшем поблизости с несгибаемым терпением и верностью, которые так характерны для задержавшихся в своем развитии людей, и игравшем в часового.
Черт бы подрал этот непроницаемый мрак! Рута Бет не видела ни зги. Машина как машина, мужик как мужик. Он продолжал стоять, словно никак не мог на что-то решиться. Потом зашевелился, подошел к двери, и тут ей показалось, что его фигура кого-то ей напоминает. Откуда она может его знать?
— О-он х-хочет войти в дом, — сказал нараспев Ричард, начав заикаться, — что нам делать?
— Заткнись! — рявкнула она вслух, а про себя подумала: «Что мне делать?»
Она видела, как мужчина приблизился к двери, снова остановился, поправил на голове шляпу, словно готовился войти в фешенебельный ресторан. Он был крупный парень, хорошо одетый, сильный и подтянутый. Но не юноша. В нем было что-то до боли знакомое. Но что, черт побери? Она наклонилась, достала из-под сиденья лыжную маску и натянула ее себе на голову, потом на лицо. Она почувствовала покалывание шерсти, запах собственного пота, тесноту маски. Изо рта запахло дешевой зубной пастой.
— Да ничего особенного не происходит, — вяло произнес Ричард. — Это просто ковбой. Желает сделать татуировку. Нефтяник какой-нибудь. Хочет, чтобы ему на бицепсе написали: «Я люблю Сьюзи К.». Вот и вся причина.
— Заткнись, дерьмо! — сказала она.
Она достала с заднего сиденья принадлежавший Лэймару обрез полуавтоматического «браунинга» двенадцатого калибра и сняла его с предохранителя. Она рукой пощупала висевший у нее на поясе СИГ сорок пятого калибра, оставленный ей Лэймаром.
— Хоть
Мужчина вошел в дом и закрыл за собой дверь. Наступила полная, благословенная тишина.
— Вот так, — сказал Ричард, — только и всего. Затем раздались звуки частых выстрелов, они следовали друг за другом, дико грохоча в тишине. Вспышки выстрелов, как молнии, на мгновения рассеивали мрак и темноту дощатого домика.
Глава 23
Животные!
Зоопарк!
Взгляд Оделла блуждал по стенам, увешанным экстравагантными изображениями, задерживаясь то на одном, то на другом из них.
Чудо!
Это лев, а это птичка.
Большая птичка и змея. Тигр. Р-р-р-рррр! Тигр злой. Медведь. У-р-р-р-хххх!
* * *
Он начал подражать рычанию зверей, дрожа от восторга. Так много разных животных. Картинки тронули что-то почти забытое и несвязное в пластах его памяти. Это было очень давно. Он был тогда совсем маленьким, и мама взяла его на ферму миссис Бин и разрешила ему поиграть с козами. Оделл запомнил скопление коз вокруг, забавные звуки, которые они издавали, их густой животный запах и влажную мягкость их языков, облизывающих его лицо. Он слышал голос мамы: «Смотрите, я никогда не видела, чтобы он так улыбался».
Потом они вернулись домой, а там был папа. Папа был злой. Папа всегда бил Оделла.
«Этот чертов дурак, безобразный, как дерьмо, безмозглая скотина» — так кричал папа и бил Оделла Ремнем, а мама плакала. Оделл никогда не плакал.
Дверь открылась.
Бад задержался в дверях, взялся рукой за дверную ручку и был удивлен тем, что дом не на замке. Бад вступил в маленькую темную комнату, пропахшую табачным дымом, дезинфекцией и потом.
Его окружал необычный покой и полная тишина. Создавалось впечатление, что он пришел в молельню. Он несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к тусклому свету, стоя на пороге дома. Глазами он быстро пробежался по стенам, увешанным странными восточными картинками в китайском стиле. Он что, попал еще в один музей, уже второй за сегодняшние сутки? Змеи, на стенах было много змей, странных, стилизованных зверей, разукрашенных прихотливым орнаментом и невероятно мускулистых. Они одновременно были простыми символами животных и в то же время выглядели удивительно живыми. Глаза этих зверюг яростно пялились на него со стен. Он услышал дыхание, приглушенный звук радиоприемника и посмотрел, где находится источник света. Он увидел полуоткрытую дверь, которая вела в помещение, разительно отличающееся от того, где он теперь находился. Та комната была ярко освещена и напоминала операционную. Он видел распростертое на столе полуголое белое тело какого-то человека. Еще одна фигура склонилась над ним, руки ее в окровавленных латексных перчатках держали какое-то приспособление, Бад догадался, что это татуировальная игла. В проходе в позе дремлющей собаки сидела еще одна человеческая фигура.
Бад оглядел все это и произнес:
— Скажите, я...
В этот момент он необычайно ясно увидел перекошенное и озадаченное лицо Оделла Пая. Оделл бессмысленно улыбался, язык высунулся у него изо рта. В самой середине лица, прямо перед носом чернел страшный провал. В глазах проглядывало простодушно-глуповатое выражение молоденького мальчика, впервые в жизни хлебнувшего спиртного.
Бад посмотрел на Оделла, все его инстинкты моментально проснулись, и он понял, что ему угрожает нешуточная опасность.