Крутые наследнички
Шрифт:
Я вздрогнула от ужаса. Справа от меня стоял Пьер.
– Как вы попали сюда? Дверь была закрыта.
– О, вы забываете, что я прожил в этом доме довольно долгое время в качестве хозяйки. Вас не смущают мои двусмысленные шутки?
– А вы и не шутили, – злобно сказала я. – Как вы сюда попали?
Пьер расхохотался.
– В качестве хозяйки я был более любезен. Смотрите. – Он раздвинул штору. – Если вылезти из этого окна, то вы оказываетесь на козырьке, который прикрывает от дождя дверь черного хода. А к козырьку всегда прислонена садовая лестница.
– А
– Я бы посоветовал вам сначала как следует познакомиться с тем, что вы так ловко получили. Глупо не знать собственного дома!
– Ну хватит, – возмутилась я. – Что вам здесь надо и почему вы влезаете в кабинет тайком?
Пьер подошел к небольшому глобусу, утыканному маленькими флажками.
– Я любил Жана, а он все время пытался бороться с собой. Он стеснялся нашей связи и говорил всем, что я его дальний родственник. Но все и так знали, что мы любовники. Однажды вечером мы размечтались, как поедем путешествовать. Я ползал по карте, а Жан втыкал флажки в глобус… Наверное, я сентиментален, но мне хотелось бы получить этот глобус на память.
– Для этого не надо было лезть сюда, как вору, я и так отдала бы вам этот глобус. Возьмите, он ваш.
Пьер взял шарик.
– Очень благодарен вам, мадам. В конце концов все, что ни делается, – к лучшему. Во всяком случае, Натали удалось отучить его от наркотиков.
– Жан был наркоманом?
– А вы не знали? Вашей сестре пришлось немало постараться, чтобы он завязал с этой вредной привычкой. Снимаю перед ней шляпу, мне это не удалось. Я удаляюсь, мадам, тем же путем, что и пришел!
Он махнул мне рукой и вылез в окно. Я в задумчивости смотрела ему вслед – гомосексуалист и наркоман, капризный истерик… Неужели только деньги привлекли в нем Наташку? Неужели не было в молодом бароне ничего приятного, кроме счета в банке? И кому понадобилось его убивать? Если это сделала Андре, то почему? Тихая Андре предпочитает помалкивать во время сборищ. Что там про нее говорила Жаклин? До четырнадцати лет жила у матери в Варшаве, а потом Яцек взял ее к себе? Как бы мне поподробней узнать о ней? В конце концов у меня теперь есть деньги, а в Париже существуют частные детективы!
С этой светлой мыслью я снова занялась сейфом. В глубине лежала пачка писем, перевязанная лентой. Я открыла конверт. Тонкий острый почерк и подпись: «Твоя Сью». Значит, это письма матери Жана. Не хотелось мне читать их. Вообще не люблю читать чужие письма и дневники, кажется, что подглядываешь в щелку за голым человеком… Задвинув пачку в глубь сейфа, я заперла дверцу, вернула на место полки и задумалась. Навряд ли бедный Жан был законченным негодяем. Интересно, как они жили с Наташкой? Удастся ли мне еще раз напоить Жаклин и остаться с ней наедине? Кажется, повар Луи любит поболтать. Ведомая охотничьим азартом, я двинулась на первый этаж.
Ощущая себя комиссаром Мегрэ, я вошла в кухню. Луи мирно сидел в кресле и чесал щеткой Банди.
– Вы любите собак?
– Да, мадам, всегда хотел иметь маленькую собачку – чем меньше, тем лучше, но покойному господину
– Мне кажется, Жан был вообще человеком крайностей – если гонять на машине, так уж гонять…
– Здесь, мадам, вы абсолютно правы. Сколько раз домашние уговаривали его быть поосторожней, но все зря.
– Он, наверное, легко выходил из себя и мог напиться до беспамятства…
– Нет, нет, мадам, покойный господин барон практически не пил – бокал-другой сухого вина, и все.
– Но мне показалось, что в день нашего приезда у него был какой-то странный вид. Если он не пил, значит, это были наркотики?
Луи поперхнулся от возмущения:
– Кто мог наговорить вам таких глупостей? Бог с вами, какие наркотики? Наверное, это насплетничала мадам Ярузельская. Вот уж кто любит приложиться к бутылке. Скорее всего, она видела, как Жан делал себе уколы, вот отсюда и родилась эта гадкая сплетня. Мальчик никогда не был наркоманом, он был просто болен.
– У него был диабет?
– Нет, мадам. Еще подростком молодой барон гонял на мотороллере и, не справившись с управлением, влетел в витрину булочной. Несколько месяцев пролежал в больнице – сотрясение мозга. Как последствие травмы у него остались сильнейшие головные боли. Приходилось колоть сначала анальгетики, потом, когда они перестали помогать, этот негодяй, Рено, посоветовал ему попробовать транквилизаторы, а потом и какие-то психотропные средства…
– А кто такой Рено?
Луи замялся:
– Не знаю, должен ли я вам рассказывать эту историю. Хотя кто-нибудь, та же мадам Ярузельская, все равно выболтает. Ладно. Незадолго до смерти родители поместили Жана в коллеж. Видите ли, вышла небольшая семейная ссора между господином Эдуардом и месье Жаном. Не знаю, в чем там было дело, но мадам Сьюзен долго плакала, и в результате мальчика отправили из дома. Собственно говоря, это был не совсем обычный коллеж, а такой, где больше внимания отдается дисциплине. Преподают там в основном бывшие военные. Вы понимаете, что я имею в виду?
Я кивнула. Еще бы не понять. Родители решили избавиться от провинившегося сына и поместили его в специальное учебное заведение. Что-то типа нашей колонии для малолетних преступников, но во много раз комфортабельней.
– Вот Жан и оказался с Рено в одной спальне, – продолжал Луи. – Конечно, господин Эдуард что-то не продумал. Ведь бедный Жан попал в компанию порочных мальчишек. В этом коллеже нормальных детей почти не было: кто-то употреблял наркотики, кто-то пил, некоторые подворовывали. Но хуже всех оказался Рено. Он состоял в какой-то левой организации и был у этих бандитов специалистом по взрывам. Это все выяснилось только тогда, когда в коллеж нагрянула полиция и Рено прямо с уроков уволокли в Сантэ. Поговаривали, что готовилось покушение на министра иностранных дел, а он вроде делал взрывчатку… После этого случая Жана забрали домой. Но он успел познакомиться с Пьером, близким другом Рено. Ну и досталось же всем от них! Госпожа Сьюзен целыми днями плакала, а господин Эдуард поседел.