Кружение дней
Шрифт:
Ветер, проносится ветер.
Накрутит на вертел белье.
Где-то на краешке света
Запрятано счастье мое..
«УмаТурман»
Город снова сыпал ранним снегом, что тут же таял, превращаясь в кашу. Автомобиль, на котором она никак не найдет времени поменять резину на зимнюю, нетвердо шел по дороге. Катя привычно ругнулась на саму себя за подобную безалаберность. Уже третий год подряд в этот период старший тренер, опора всей фигурнокатательной школы одиночников
С горечью приходилось признавать, что жизнь стала неинтересной. Сколько-то она оттаивала разве что у дочери, общаясь с внучкой. Но Ася жила в Штатах, при всем желании с ее-то занятостью не наездишься. И обременять дочь собою больше необходимого тоже не хотелось. Правда чаще и чаще приходила в голову мысль забросить все и отправиться на заслуженный во всех смыслах слова отдых. Поселиться где-нибудь в пригороде Санта-Барбары в паре кварталов от семьи Настюхи: дочери, ее мужа, внучки – Екатерины Второй, как смеялся зять. И наслаждаться законным правом матери и бабушки на общение со своими близкими.
Работа уже который год не доставляла никакого удовольствия большую часть времени. Лишь в момент, когда она входила снова на лед и полностью погружалась в тренировку, рутина становилась хотя бы немного, если не радостной, то успокоительной и приятной. Но девочки и парни, которых она успела вырастить за эти годы, все лучше и лучше справлялись с обязанностями тренеров и все меньше и меньше нуждались в ее непосредственном участии.
Зато все остальное: подбор персонала, написание графиков, решения административного порядка никто толком делать не мог (спасибо Ваде, незаменимому и бесконечно преданному администратору, что взял хозчасть и рекламные проекты на себя, ждать, что он еще будет рулить кадрами и решать внутрикатковые конфликты между тренерами, хореографами, родителями и юными спортсменами, было бы паразитизмом). Так что теперь большая часть рабочего дня руководителя “Зари” проходила между заполнением бумаг и попытками решить, почему вчерашние чемпионки-соперницы Семенова и Абрамова снова здороваются сквозь зубы? Что не поделили Кузнецова и новый “удочник”, и почему вместо него на льду резвится Петров, который в очередной раз плевал на хронические проблемы со спиной и таскает мальчишек и девчонок с наслаждением? А потом новый приступ, после которого будет названивать супруга-Петрова, плакаться и требовать не допускать любимого мужа до льда. И выслушивать этот плач ей, Кате Мейер. И так без конца! ОФПшник поскандалил с массажистом. Реабилитолог послал на три буквы хореографа при детях. Ах да, и до кучи ремонтная бригада третий день кладет плитку в женском туалете, что вызывает возмущение у спортсменок.
Единственное относительно светлое пятно этого дня – новый набор. Иногда Мейер думает, что только из-за этих восьмилеток, которые приходили каждую осень, она все еще и продолжала ежедневно приезжать на надоевшую по большей части работу. И, конечно, визиты на тренировки, особенно если время позволяло погрузиться в процесс. Выше всяких мечтаний возможность поставить кому-то программу. Чаще, конечно, маленьким. Для взрослых давно есть в штате специалисты узкого профиля.
Женщина взъерошила короткую стрижку, которая придавала ей более строгий вид, вздохнула и направилась руководить, как многие годы до этого.
****
– Нет,
Пиар-менеджер Старз оф Мейер, по совместительству олимпийская чемпионка одной из самых неоднозначных и психологически трудных для России олимпиад, с возрастом научилась в такой годный троллинг, что Катерина невольно хохотнула, глядя на фотографию маленькой Сашки.
– А мне нравится, – не сводя глаз с фото, произнесла старший тренер.
Абрамова только закатила глаза к потолку. А ее бывшая наставница и нынешняя начальница невольно подумала, что она бы с удовольствием отправила одну из этих ненормальных в декрет, если только удастся уговорить кого-нибудь из их мужей! Полгода тишины, а если вдруг случится двойня, то, возможно, и год!
На лед высыпала первая пятерка ребятишек. И стало почти хорошо. Даже мысли про уход на пенсию и домик в районе Санта-Барбары куда-то спрятались, потому что наконец-то проснулся интерес.
Первая пятерка, вторая, третья. У выходов из раздевалок кучкуются родители, принимая тех, кому отказано, и радуясь за тех, кого допустили до испытательного срока.
Пятый комплект. Двое, сразу видно, ни о чем. Трое выглядят интересно. Иногда Екатерина ловит себя на мысли, что видит в этих малышах кого-то из тех, кто уже ушел из спорта, завоевав свои медали. Вот и сегодня в светленькой малышке промелькнула одна из самых первых ее чемпионок. А в мелкой брюнетке с растрепавшейся шевелюрой было что-то такое неуловимо знакомое, что никак не привязывалось ни к одному воспоминанию о воспитанницах. Вот она повернулась, улыбнулась и прищурилась. Сердце больно дернулось, но память так и не нашла образ из прошлого.
– Девочки, идите сюда!
Она подзывает двоих, которых одобрили Аня и Сашка. Задает вопросы, чтобы понять, с каким потенциалом, не столько спортивным, сколько человеческим, придется иметь дело в ближайшие лет десять, а то и дольше, если ребенок в течение пары месяцев зацепится и прирастет к их школе.
Блондинка и правда из породы ее первеницы. А вот темноволосая егоза никак не хочет определяться. Самару отдадим Анюте, пусть проверяет на прочность, а со второй сейчас побеседуем поподробнее, может, за разговором всплывет то, что тревожит, и обретет ясность.
– Как тебя зовут? – Катя улыбается солнечной малявке, которая, кажется, и не думает стесняться легендарного тренера.
– Мариа, – легкий акцент выдает, что девочка долго жила не в России.
– Маша, а откуда ты приехала? – нет, не может понять, но в душе все больше штормит.
– Из Майами, – и снова улыбается и щурится знакомо.
– Так издалека? – удивляется Мейер.
– Папа говорит, что учиться нужно у лучших.
И вот тут все встало на свои места, да так, что она невольно схватила за предплечье Петрова, а тот, поняв, что что-то не так, утешительно накрыл ее пальцы своей ладонью.
Вот она поворачивается у бортика и видит его улыбку и солнечных зайчиков выпрыгивающих из уголков прищуренных глаз.
Вот они сидят за столиком в тропической кафешке. Он прикладывает кружок лайма, снятого с бокала с коктейлем к лицу, изображая монокль, а морщинки-смешинки так и брызжут радостью.
Вот он неспешно обводит поцелуями ее ключицу в томной ласке после всех страстей, поднимает голову и взгляд его светился лучиками нежности.