Кружевница из ковена Будриоли
Шрифт:
Меня моментально охватило вдохновение, и я позабыла обо всем на свете, погрузившись в работу.
Глава 66
На улице было темно, в воздухе кружились редкие снежинки, и весь мир был погружен в тишину, которую нарушал только легкий шелест ветра. Вревский вышел из экипажа и, глубоко вдохнув свежий воздух, направился к белоснежным стенам монастыря. Их освещала своим светом зимняя луна, отчего они казались призрачными.
Барон постучал в тяжелые
Молодой мужчина с короткой бородкой сразу впустил его внутрь и проводил к настоятелю.
Игумен Илларион находился в монастырской библиотеке. Он что-то читал при тусклом свете одинокой свечи, но как только барон вошел в комнату, поднялся ему навстречу.
– Благословите, святой отец, - сказал Вревский, и игумен осенил его крестным знамением.
– Присаживайся, сын мой. Я ждал тебя.
Барон опустился в деревянное кресло, а настоятель устроился напротив. Его добрые глаза были немного усталыми.
– Что мне делать, батюшка? Как бороться с этим? – спросил Вревский, внимательно глядя на игумена. – Вы сказали, что подумаете.
– Я подумал, Сережа… подумал… - тяжело вздохнул настоятель.
– Слово Божие предостерегает: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен пред Господом, Богом твоим».* Но ведь это дитя твое, и даже некий дар, данный при рождении, не отменяет его чистоты. Только в твоих силах наставить сына на путь добра, объяснить, помочь обрести истину. Ему сейчас больше всего нужны твои любовь и ласка, Сережа. Дитя должно чувствовать в тебе опору и поддержку. А если ты станешь отстраняться от него, то передашь в руки тьме, которая сделает все, чтобы овладеть невинной душой.
– Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили со Львом, посмотрели на него, - попросил Вревский. – Это очень важно для меня.
– Хорошо, привози его в монастырь, - кивнул игумен с ласковой улыбкой. – И не переживай. Господь все уладит. Главное — верить в его милость. Лев в Петербурге?
– Сегодня утром его привезли в Москву, - ответил Вревский. – Хочу показать его одному хорошему врачу. Я все еще надеюсь, что к сыну вернется зрение.
– Его мать давно преставилась? – спросил настоятель. – Это ведь от нее мальчику передался дар исцеления?
– Да, от нее. Моя супруга умерла в родах, - по лицу барона пробежала тень. – Она никогда не была в России и похоронена у себя на родине.
– Давай-ка мы с тобой выпьем чая, - игумен встал и подошел к двери. Он открыл ее, что-то сказал монаху, дежурившему за ней, после чего вернулся. – Расскажи мне все с самого начала.
Возвращаясь домой из монастыря, Вревский почувствовал, как начинает болеть голова. Боль начиналась постепенно, но когда экипаж
Он вошел в переднюю, отдал плащ слуге и стал подниматься по лестнице. Но его внимание привлек шум, доносящийся из детской.
– Да что же там происходит? – тяжело вздохнул барон, поворачивая в коридор. – Почему именно сейчас?
Он открыл дверь и заглянул в комнату сына. Мальчик сидел за маленьким столиком, что-то старательно выводя на листе бумаги. В углу причитала горничная, глядя на ребенка испуганными глазами.
– Что такое, Дарья?! – Вревский раздраженно повернулся к ней. – Тебя кто-то обидел?
– Барин, вы уж простите меня, да только боязно мне! – всхлипнула девушка. – Лев Сергеевич меня пугает!
– Каким образом? – барон еле сдерживался, чтобы не сжать руками виски.
– Он говорит, что у меня внутри что-то! – горничная побледнела и, понизив голос, зашептала: – Так и сказал, барин! Вот вам крест! «Внутри у тебя тайна, о которой все скоро узнают»!
Вревский посмотрел на сына.
– Лев, ты зачем Дашу напугал?
– Я лишь сказал правду, - мальчик поднял на него невидящие глаза. – Вот, посмотрите.
Он протянул барону рисунок, и тот с интересом взглянул на него. Потом его взгляд переместился на горничную.
– Я так понимаю, вам с Нестором венчаться пора? Завтра жду его после завтрака на разговор.
Девушка покраснела и опустила голову.
– Не хочет он венчаться, - прошептала она. – Говорит, не такая я.
– Значит, для этого дела такая была. А как венчаться: не такая? – Вревский на секунду прикрыл глаза, морщась от боли. – Если противиться начнет, накажу. Да так, что на всю жизнь запомнит.
– Спасибо, барин! Спасибо! – Даша низко поклонилась ему, а потом тихо спросила: - Ваша милость, а что Лев Сергеевич показал-то? Болезня какая у меня смертельная? Тогда и венчаться проку нет…
– Иди, Дарья. Одна у тебя болезнь – отсутствие ума, - процедил барон. – Прочь, поди.
Горничная еще раз поклонилась и выскочила за двери.
– Лев, подойди ко мне, – Вревский взял сына за руку, усадил его на кровать, а сам присел на корточки рядом. – Нам нужно поговорить.
Мальчик молчал, глядя в пустоту своими яркими глазами.
– Нельзя говорить людям о том, что у них внутри, если они сами не хотят этого, - барон говорил мягко, ласково, чтобы не обидеть сына. – Иногда некоторые вещи лучше держать при себе. Ты напугал Дашу, понимаешь?
– У Даши будет ребенок? – Лев приподнял брови. – Но как он забрался в нее?
Несмотря на боль, Вревский улыбнулся.
– Когда ты станешь старше, то обязательно все поймешь. Я тебе обещаю.
Лев вдруг протянул ручку и положил ее на голову отца. Барон даже вздрогнул от резкого чувства облегчения. От ладони сына исходило тепло, растворяя боль и вводя его в сонное состояние.