Кружок любителей чтения
Шрифт:
— Что?
— Э… ну да. Днем. Ты сидела в зале. Это ведь была ты?
— Боже, надеюсь, мой босс не видел меня. В то время я должна была быть в Лидсе.
— Этот… как его, Росс Керш…
Зоуи поперхнулась и закашлялась, разбрызгивая свой коктейль.
— Что насчет него? — еле выговорила она.
Кейт подала ей бумажное полотенце.
— Он как раз выступал. Такой душечка, не правда ли? — спросила Кейт, сознавая, что ведет себя провокационно.
Зоуи
— Да, пожалуй.
— И очень принципиальный. Помнишь его слова о моральных ценностях и тому подобное?
И тут Зоуи заплакала, что было очень неожиданно и вовсе не входило в планы Кейт. В двадцать минут восьмого уже не оставалось времени для кухонных женских посиделок в духе «все мужики — подлецы».
— Подлец, — всхлипнула Зоуи.
Семь двадцать одна.
— Но по телевизору он выглядел таким симпатичным.
— Ха!
— А ты и он… это…
Она кивнула:
— Три года. Никто не знает. Ни одна живая душа.
Кейт задумалась: «Почему она решила рассказать мне? Мы почти незнакомы. Или это джин?» Она снова наполнила стакан Зоуи.
— Он женат? В этом все дело?
Зоуи закурила вторую сигарету, потом залпом осушила стакан.
— Да, он женат. Но дело не только в этом. — Она промокнула салфеткой глаза, посмотрела по сторонам и наклонилась к Кейт: — Обещай, что никому не расскажешь то, что я сейчас…
— Нет, что ты. Никому. Рассказывай.
— Этот гад Росс Кершоу не только изменяет своей жене, он еще и…
В дверь позвонили. Кейт решила пока не обращать на это внимания.
— Что он еще?
— Он… — Дзинь, дзинь, дзи-инь. — Гм… кажется, кто-то звонит в дверь?
Это была Бронуин с бутылкой:
— Я принесла ликер из цветков бузины.
— О, отлично.
— Силы небесные, — воскликнула Бронуин, входя в дом и развязывая большую пушистую шаль, — что это за грохот?
Во время перерыва я, уплетая самосы, рассматривал картины Кейт, сложенные у стены тремя стопками. Их было всего около двадцати. Пейзажи в ярких тонах. Портреты. В большинстве своем довольно традиционные (если сравнивать с тем кофейным столиком в горошек) и очень хорошо выполненные, насколько я мог судить, работы. На портретах один тип встречался чаще других. Обнаженный. Я долго и внимательно рассматривал одну особенно выразительную композицию.
— Мой бывший, — сказала Кейт.
— Отец Чарли?
— Нет, более поздний.
Я еще раз посмотрел на портрет этого мужчины и вдруг понял, что ненавижу его. Странно.
— Где он сейчас?
Кейт
— Скорее всего, в баре «Свинья и свисток».
— Понятно.
— Он любит выпить.
— Ага. Кстати, — сказал я, понизив голос, — мне кажется или Зоуи действительно пьяна в стельку?
Кейт взяла меня за руку — приятно — и отвела в тихий уголок ее большой гостиной.
— В самом начале я угостила ее джином, и с тех пор она все время подливает себе, — прошептала она. — Немного расстроена. У нее связь с этим Россом Кершоу из парламента. Уже три года. Я обещала никому не говорить.
— Тогда почему ты говоришь это мне? — тоже шепотом спросил я.
— Ой. Ну ладно. Она собиралась рассказать мне какие-то гадости про него, и тут все стали приходить.
— Обидно.
— Ага.
Бронуин, провозгласившая себя «Старшей по ликеру из цветков бузины», подошла к нам с большим кувшином:
— Долить, Эд?
— Спасибо, — ответил я. Интересно, почему это мне не досталось джина?
Кейт отошла, а я остался стоять, осторожно отпивая безвкусный, обессахаренный напиток, принесенный Бронуин, и глядя на разворачивающиеся передо мной сценки: вот слегка покачивающаяся Зоуи нашептывает что-то Донне в ухо; Боб, нахмурясь, поворачивает одну из наиболее абстрактных работ Кейт — то так, то этак, потом опять так; а вот Гидеон мимоходом опускает в карман своей спортивной куртки большой кусок пирога со свининой.
Поднявшись на второй этаж, я открыл не ту дверь и вместо туалета оказался в тесно заставленной, плохо освещенной, со стенами черного цвета комнате. В ней сидели двое мальчишек, поглощенных какой-то беззвучной компьютерной игрой.
— Ой, извините, — сказал я.
— Следующая дверь, — пробормотал один из них, не отрывая глаз от экрана.
— Спасибо. Еще раз извините.
— Ах, да, — спохватился подросток и повернулся ко мне. — Скажите маме, что она должна нам еще одну десятку, если хочет, чтобы мы не шумели после девяти.
— А… кто твоя мама? — спросил я.
— Тю! Кейт, само собой.
Теперь они уставились на меня вдвоем. Две бритые головы. Четыре уха, подсвеченные сиянием монитора.
— Ты — Чарли?
Она зааплодировала мне.
— И мы хотим еще самосов и кока-колы.
Когда я спустился вниз, Боб спросил меня, где находится туалет.
— Вверх по лестнице, вторая дверь слева, — сказал я и добавил: — Главное, не открывайте первую дверь.
— Она там прячет Берту Мэзон?