Крылатая гвардия
Шрифт:
– Валя, вниз!
– немедленно кричу ему.
Свалив свой самолет на крыло, я устремляюсь к земле, увлекая за собой напарника. Проносимся почти над самой землей. Огонь противника уже не страшен - не достанет... Тревожно спрашиваю у Мудрецова:
– Что с тобой? Зацепили?..
– Нет, командир! Все в порядке.
– А почему закоптил?
– Не знаю... Видать, с перепугу резко дал газ. Они же шпарили, как черти! Так и убить могут!
– невозмутимо резюмирует Валентин.
– Могут, но не нас. Давай посмотрим, откуда такой плотный огонь. Что-то не так. А что -
– Я решил все-таки разобраться в расположении огневых точек.
Набираем высоту - уже около двух тысяч. Достаточно. Летим к месту, где мой товарищ так резко дал газ. Автомашины стоят так же. Но сверху отчетливо видно: почти перпендикулярно к шоссе - несколько рядов траншей и отдельных окопов. Ясно: противник готовит линию обороны, которая уже частично занята его войсками. Пулеметный огонь возобновляется, но он не так интенсивен, как прежде, да и на большой высоте это не опасно.
Спрошу-ка у Мудрецова: разглядел ли он, что здесь затевается?
– Видишь, Валентин?
– вопрос поставлен весьма лаконично.
– Чего тут мудрить? Новая линия обороны.
– На этот раз угадал, - не преминул я похвалить ведомого.
На командном пункте вместе с Ольховским находится командир дивизии. Докладываю, как обычно, о выполнении задания, но полковник не удовлетворен:
– Расскажите подробно и обстоятельно, где были, что видели. Почему оказались над промежуточным оборонительным рубежом врага? Как преодолевали огонь с земли во время атаки второй цели?
Выслушав мои ответы на все "почему" и "как", он отметил на полетной карте место, откуда нас с Мудрецовым так интенсивно обстреливали.
– Вы правы, - задумчиво говорит комдив.
– Цель заманчива. Но истребителю она не по зубам. Нужны штурмовики. За выполнение задания хвалю. Учту при вылете. Вы свободны.
Я отправился на стоянку, куда вместе с летчиками пришел "начальник огня и дыма", как называли помощника командира полка по воздушно-стрелковой службе, Иван Петрович Бахуленков.
Его перевели к нам из 177-го гвардейского полка. Летчик с опытом, бывалый, знающий, он участвовал в боях при защите Москвы, под Ленинградом. В нашей дивизии Иван Петрович - с начала ее формирования, отличился на Курской дуге, в боях за Днепр, Молдавию, Румынию. Бахуленков совершил 346 боевых вылетов, имел на личном счету одиннадцать вражеских машин.
Он восьмеркой только что вернулся из полета на прикрытие войск. Вскоре произвела посадку и группа Юдакова, но в ее составе не было Николая Артамонова.
...Полет выполнялся на высоте около 2000 метров. И вот на шоссейной дороге Врабле - Бекеньеш замечена движущаяся колонна автомашин - десятка три. Истребители снизились до 800 метров и атаковали ее. Штурмовка оказалась успешной - две машины загорелись, движение на дороге прекратилось, получился затор. "Лавочкины", замкнув круг, один за другим наносят удары по врагу.
Огонь с земли, вначале слабый, при втором заходе на цель усилился, как принято говорить, до ураганного. И в одной из очередных атак, на выходе из пикирования, самолет Артамонова достает пулеметная очередь. Пламя охватило взмывший вверх истребитель. Смертельно раненный, теряя последние силы, летчик разворачивает
Памятное 26 марта 1945 года стоит перед моими глазами, как будто прошло с той поры не тридцать шесть лет, а тридцать шесть минут. В тот же день я сбил последний по своему личному боевому счету пятьдесят шестой самолет врага.
А было это так. Все наши восемь истребителей загружены бомбами. Я веду боевых друзей на прикрытие войск на поле боя. Но сначала надо подыскать подходящую цель для нанесения бомбового удара.
Передовая позади, а по курсу нашего полета, чуть ниже "лавочкиных", к линии фронта идут самолеты противника. Решение возникает мгновенно: атаковать врага, не допустить его к нашим наземным войскам. Но бомбы?.. Куда их сбросить? И все-таки негоже в такой сложной обстановке заниматься поиском цели, когда фашисты совсем рядом.
Передаю летчикам своей группы приказ:
– Орлы! Сбросим груз на "фоккеров"! По моей команде...
Впереди - восемь немецких машин: силы примерно равны. А ситуация сложилась так. Мы с Алексеем Тернюком двумя парами идем на вторую четверку противника, а против первой четверки оказывается звено Евгения Карпова - оно правее нас.
Ведущая четверка врага - на траверзе со мной, и в эфир летит моя команда:
– Бросай!
Энергично развернувшись влево, мы устремляемся за "фокке-вульфами". Бомбы конечно же не попали ни в один из гитлеровских самолетов, но летчикам не доставляет удовольствия видеть, как перед их носом сыплется смертоносный груз!
Главное, немцы поняли, зачем мы освобождаемся от бомб: чтобы схватиться с ними, не допустить к передовой. ФВ-190 также сбрасывают лишний груз и с набором высоты разворачиваются на сто восемьдесят градусов. Преимущество в высоте - верный успех схватки, и немцы это знают хорошо. Однако этого преимущества добиться им не удается. Наши "лавочкины" хотя уже и старенькие, а "фоккерам" не уступают.
Противник бросается в пикирование. Выйдя из него, устремляется вверх, чтобы, нанести удар сзади: его машины следуют пара за парой. У нас та же цель. Самолеты обеих сторон то стремительно опускаются вниз, то взмывают в поднебесье, посылая очереди огня в направлении друг друга. Так продолжается минут пять-семь.
Бой проходит над войсками противника. Но свежие силы немцев так и не появляются, по-видимому, им нечем наращивать мощь в бою. Враг выдохся но не ретируется, в его маневрах угадывается расчет на ошибку советских летчиков.
Когда мы с Мудрецовым пошли вверх, а Тернюк с Мокиным - в атаку на оказавшуюся внизу пару врага, на них сразу ринулись два "фоккера". Сваливая "лавочкина" на крыло, я тут же передаю напарнику команду:
– Атакуем одновременно; я - ведущего, ты - ведомого!
Бросаюсь на ведущего. Остальным преграждают путь Карпов с Чучаевым и Ревенко со Сковородченко. ФВ-190, преследующий Тернюка, пытается уйти из-под атаки, но мне удается достать его длинной очередью.