Крылатые гвардейцы
Шрифт:
Мы часами сидели в палатках продрогшие, «отсыревшие», приунывшие. Но молодость брала свое: хором пели любимые песни, кто-нибудь рассказывал забавные истории, а вечерами ходили в городской клуб на танцы.
Сколько радости было, когда ветер наконец разогнал тучи и над нами широко раскинулось ясное синее небо. Возобновились полеты по кругу, в зону. И с каждым новым полетом мы все увереннее чувствовали себя в воздухе.
Незабываем день, когда мы окончили аэроклуб. За время занятий мы крепко
И когда Рубанов предложил мне остаться работать в клубе инструктором-общественником, я с восторгом согласился.
Еще бы — совсем недавно я сам впервые пришел в аэроклуб, а теперь буду учить других. То, что мне удалось усвоить за время напряженной учебы, должен передавать новичкам. Конечно, чувствовал я себя, как говорят, на седьмом небе. Как же не ликовать! Год назад профессия летчика казалась мне недоступной, и вот другие станут учиться у меня и наверняка переживать то же самое, что переживал и я, глядя с благодарностью на своего инструктора Федора Семеновича Рубанова.
Ежедневно я посещал аэроклуб и готовился приступить к своим обязанностям инструктора-общественника. На заводе мои дела шли успешно — я стал кузнецом высшего тогда четвертого разряда. Большое физическое напряжение в часы работы на заводе пошло на пользу: во время полета я чувствовал себя свободно, уверенно. Теперь я понимал, что не ошибся в выборе профессии. Авиационная практика подтвердила, что летчику необходимо обладать большой физической силой и выносливостью.
Итак, будущее у меня замечательное — работа на заводе и в аэроклубе. Чего ж еще желать?
И все-таки я мечтал попасть в авиационное училище, стать военным летчиком.
Моим мечтам суждено было осуществиться, но несколько иначе, чем я предполагал.
В один из майских дней я пораньше пришел в аэроклуб, чтобы познакомиться с учлетами моей группы. Навстречу мне спешил Федор Семенович:
— Слыхал, Захар, новость, — сказал он, — прибыла комиссия для отбора желающих поступить в военно-морское авиационное училище.
— Почему в морское? — удивленно спросил я.
— Это спецнабор Центрального Комитета комсомола.
Летать над морем? Так ли это интересно? Впрочем, все равно я буду военным летчиком.
…Всем окончившим аэроклуб члены комиссии предложили пройти испытания. Зачет по теории я сдал успешно. Оставалась летная практика. Полеты в зону и по кругу принимал председатель комиссии, военный летчик. Он дал задание: полет в зону — мелкие и глубокие виражи, петля, штопор, спираль, расчет, посадка и расчет на посадку с неработающим мотором.
Волновался я сильно. Но держал себя в руках. Очень хотелось выдержать испытание на «отлично». Полеты провел успешно, заслужив похвалу комиссии.
Вечером в аэроклубе зачитали список кандидатов в училище. В списке была и моя фамилия.
Не в силах
— Выходит, в армию идешь, Захар? — спросил отец, пряча глаза под мохнатыми бровями.
— Да, в армию, — весело ответил я. — Буду истребителем!
— Что же ты будешь истреблять? — вмешалась в разговор мать.
— Вражеские самолеты, если будет война.
— Дело нелегкое, — покачал головой отец, — но если берут — иди. Только смотри: не справишься со своими истребительскими делами и вернешься домой — выпорю. Помни об этом. — А глаза отца уже не прячутся, смотрят на меня ласково и ободряюще.
А через несколько дней мы, группа бывших учлетов Тихорецкого аэроклуба, были в Ейске.
Мы знали, что впереди нас ждет немало испытаний. Предстояло пройти в училище мандатную и медицинскую комиссии. А эти комиссии браковали кое-кого из кандидатов в училище. Сейчас каждый из нас беспокоился, хотя и не показывал виду.
Тревога была ненапрасной: некоторым пришлось возвращаться домой. У меня же все обошлось благополучно — я стал курсантом летной группы истребителей.
Вновь начались занятия. Мы изучали материальную часть истребителя И-16, теорию полета, аэродинамику, теорию воздушных стрельб, а после окончания теоретической подготовки совершали полеты на учебно-боевом самолете. Весь курс был рассчитан на два года. И хотя порою приходилось нелегко, никто не роптал на трудности — слишком велико было желание стать хорошим летчиком. Мы знали, что очень нужны Родине: газеты приносили на своих страницах запах гари испанских городов, и руки наши сжимались в кулак — символ интернационального приветствия.
Часто я думал об отце. Словно чувствовал, что большое горе свалится на меня. И действительно, вскоре я получил из дому известие о смерти отца. Он простудился и умер от воспаления легких. Так я с ним и не попрощался…
В октябре 1939 года командиры из авиационных частей принимали у нас теорию и летную практику. Два года не прошли даром — мы все успешно выдержали испытания. 5 ноября в городском Доме Красной Армии начальник училища полковник Андреев огласил приказ наркома обороны. Нам, выпускникам, присваивалось звание «лейтенант».
В своем напутственном слове полковник Андреев сказал:
— Теперь вы летчики, но это не значит, что вам уже не нужно учиться. Вы все еще молоды, опыт у вас совсем небольшой. Поэтому в строевых частях вы должны будете продолжать свою учебу. Только тогда вы станете настоящими искусными истребителями.
Вместе с моими товарищами Николаем Савва, Иваном Берешвили, Александром Гелошвили и другими я получил назначение на службу в военно-воздушные силы Черноморского флота.