Крылатые торпедоносцы
Шрифт:
Если к результативности атак Богачева уже привыкли и воспринимали их как должное, то победу Макарихина все расценили как большой успех. Еще бы! В первом же боевом вылете потопить транспорт водоизмещением 7000 тонн! Такое в минно-торпедной авиации случалось весьма редко.
На аэродроме все уже знали о точных ударах торпедоносцев. Когда Богачев и Макарихин совершили посадку, их встретили едва ли не всем полком – обнимали, поздравляли с успехом. Невесть откуда взялись корреспонденты флотской и нашей, авиационной, газет. Они обступили Федора Николаевича, забросали вопросами:
– Расскажите свою боевую биографию.
Макарихин рассмеялся,
– А у меня ее, собственно говоря, ее нет. Точнее, она только начинается.
– Как же вам удалось? – не отступали газетчики.
– Очень просто. У нас в полку много хороших летчиков. Вот, например, Богачев, Борисов, Башаев, Репин… Да все! Они и помогли мне, передали свой опыт.
Журналисты атаковали Богачева:
– В чем, по вашему мнению, секрет того, что капитан Макарихин в первом же боевом вылете действовал, как опытный торпедоносец?
– В мастерстве и выдержке, – не раздумывая ответил тот. – Федор Николаевич «на авось» не пойдет.
– Он – торпедоносец по призванию, – улыбаясь, добавил штурман из экипажа Макарихина старший лейтенант А.П. Лясин.
На следующий день после своего «боевого крещения» Макарихин вылетел в паре со мной и, если вы помните, тоже добился успеха. А в начале февраля Федор Николаевич уже в качестве ведущего повел на задание группу самолетов. Это был его третий боевой вылет. Видимость ограниченная, поэтому на цель вышли неожиданно и не смогли ее атаковать. Макарихин принял смелое, можно сказать, дерзкое решение – повторить заход на корабли. К сожалению, обеспечивающие атаку торпедоносцев летчики-топмачтовики команду не поняли и сбросили бомбы не по цели. Торпедоносцам Макарихину и Еникееву пришлось принять на себя весь огонь зенитной артиллерии кораблей. Тем не менее, успешно сочетая маневр и огонь, они потопили два крупных немецких транспорта.
Итак, три вылета – три потопленных корабля! Феноменальный успех! Такого у нас еще не было. Макарихин, его штурман Лясин и стрелок-радист В.Г. Агафонов выглядели именинниками, кое-кто за глаза уже называл их «везунчиками».
– Правда, повторный заход – это был рискованный маневр, – признавался потом командир экипажа. – Пока я сам не пойму, как это получилось. А получилось здорово! Чтобы все осмыслить, нужно повторить его в спокойной обстановке, на полигоне…
Нет, дело тут, конечно, не в везении. Грамотная оценка обстановки, правильное маневрирование при атаке и выходе из зоны зенитного огня, минимальное время пребывания на боевом курсе – вот слагаемые успеха.
Пройдет немного времени, и Макарихин вновь заставит говорить о себе.
Праздник – праздником, а дело – делом. После того, как отгремели аплодисменты, были высказаны поздравления, приветствия и сердечные пожелания нашим новым Героям Советского Союза, а от очередного жареного поросенка остались только косточки, я с наступлением темноты поднялся в воздух: командование требовало не прекращать минные постановки. Виновников торжества мы с Ивановым решили в этот вечер не трогать, ведомым со мной пошел командир звена Д. Башаев. Пользуясь непогодой и низкой облачностью, мы, не обнаруженные противником, достигли аванпорта Либавы, сбросили на выходном фарватере свой груз и благополучно возвратились на аэродром.
Мы пробыли в полете около часа. Из столовой доносились голоса и звуки патефона – там еще танцевали, но я не стал заходить туда, чтобы не стеснять молодежь своим присутствием, и направился
Добрицкий еще не ложился. Он сидел за столом, обложившись книгами с точащими из них бумажными закладками и, как всегда что-то писал.
– А знаешь, – оторвался он от бумаг, видимо обрадовавшись появившейся возможности поделиться мыслями, – у ребят отличное настроение. Награды еще выше подняли у них боевой дух…
– Я думаю! Не каждый день у нас вешают Золотые звезды.
– Само собой. На награды живым у нас и так никогда не скупились – вон, все с орденами ходят.
Как я понял, огромное впечатление на него произвело посмертное награждение Ситякова и, особенно, Заварина.
– Лучше бы они были живыми…
– С тобой сегодня трудно говорить… Кто спорит, конечно! Но ты пойми психологию ребят. Поднимаясь в воздух, каждый из них подсознательно задумывается о том, что этот полет может быть последним. Ну, возможно, прямо вот так и не задумываются, но мыслишка такая нет-нет да и мелькнет… Разве не так? Скажи. Ты же сам только что оттуда…
– Бывает. Все мы люди, жить всем хочется. И все-таки всякий раз стараешься отогнать эту мыслишку, думаешь: нет, не сегодня, не сейчас… Сегодня пронесет…
– Вот-вот! Человек и живет потому что надеется. Но так или иначе, он понимает: на войне как на войне и, может быть, на том корабле, который он летит топить, лежит в боеукладке предназначенный ему снаряд. Смерть сама по себе страшна, особенно в двадцать с небольшим. Но страх наши ребята научились в себе подавлять. Им страшнее другое: погибнешь – и не останется ни могилы, ни надгробной пирамиды с твоим именем и красной звездой. Это тебе не в пехоте. У торпедоносцев нет могил, ты же знаешь. Уйти безвестно, кануть навсегда – вот что страшно.. А наградили посмертно – это и есть памятник. Памятник! Да еще какой!
– Пусть лучше они свои награды при жизни получают, – сказал я, подытоживая разговор. – Я готов представлять их к награждению хоть каждый день, было бы за что.
– О, теперь тебе часто придется представлять, – засмеялся Григорий Васильевич. – По-моему, ребята готовы творить чудеса.
Сомневаюсь, что нашего замполита прельщала слава провидца, но в данном случае он действительно оказался необычайно прозорливым. В последующие дни в боевой работе чувствовался особый подъем и не обошлось без чудес в прямом и переносном смысле этого слова. Вот одно из них.
Помните, среди летчиков, проявивших себя мастерами полетов на доразведку морских целей, я назвал и командира звена лейтенанта Григория Васильевича Позника? Так вот, 11-го марта, т.е. на пятый день после описанных торжеств в честь наших Героев, он возвращался с боевого задания. Поскольку летел в одиночку и опасался встречи с истребителем противника, то старался держаться в нижних слоях облачности, которая в тот день была довольно высокой. Пролетая над одним из «окон» в облаках, он взглянул вниз и неожиданно увидел слева и ниже себя вражеский транспортный самолет Ю-52. Враг летел так близко, так беспечно… «Атаковать и сбить!» – мелькнула дерзкая мысль, и у него даже взмокли ладони в предчувствии намечавшейся драчки. Он уже начал отдавать штурвал «от себя», намереваясь перевести «Бостон» в пологое пике, чтобы навалиться сверху, но тут в поле зрения попали два тонких силуэта «мессеров», шедших поодаль. Это уже меняло дело – теперь самому не попасть бы на мушку, и Позник, выровняв самолет, вновь нырнул в облака.