Крылатые волки на льняном поле
Шрифт:
… Гадость, наверное?
Нет, болеть противно. И невыносимо долго. И нудно. И хомяки разные являются…
– О, привет, большая белая лошадь!
– Я не лошадь. Я Хаммурапи.
– Ктооо?!
– Царь Вавилонской империи.
– А… Ну, устраивайся поудобнее, нам есть о чём поговорить.
Если что и примиряет с реальностью, так это родное одеяло. Такое теплое, мягкое, и … треугольное?! Срочно, срочно искать четвёртый угол. Где-то он есть. Его не может не быть!..
ущелье Нерифмованного
Сон метался как лопнувший воздушный шарик, пока не выбросил меня наружу.
Особенно порадовало кованное изголовье кровати.
Которой не только у меня никогда не было, но даже не доводилось видеть так близко, а тем более спать на ней.
Однако удивление спадало легко, как листья с продрогших деревьев, и с каждым шагом от кровати уменьшалось, пока у подоконника не исчезло вовсе.
А что здесь такого?
Моя это кровать, и комната моя, и карликовое деревце на подоконнике тоже моё. На нём за одну ночь поспевают свежие булочки к завтраку. Я их срываю, ещё тёплые, а на следующее утро пара штук снова дозреет.
Обычное утро, спокойное пробуждение, приятный аромат свежей выпечки. Всё как всегда…
Даже знаю, что будет дальше.
Выйду, осторожно переступая тени как спящих котят. Ведь ночь - это когда пугливые тени стекаются к жилищам, ближе к запахам тепла и человеческим голосам, отсыпаются у наших порогов, потому и темнеет. А по утрам расползаются обратно по расщелинам и укромным уголкам. Но не всё сразу, самые ленивые дрыхнут чуть ли не до обеда!
А я пойду вниз по улице, ленивое солнце будет ронять своё оперение, засыпая тротуар. Самые уважаемые горожане - дворники, выйдут на работу в послеобеденный дремотный час, чтобы расчистить дороги и собрать груды лёгкого как пух золота. На этом топливе работает городская электростанция.
Мой путь лежит прямо к морскому берегу. Мимо сутулых фонарей, сбивающихся днём в стаи, чтобы подремать в обнимку, пока не придёт время их ночной смены.
Мимо распевающихся фонтанов, у которых снова очередной конкурс певческих талантов «Серебряное горлышко», и потому голосят они ежедневно. Ну ладно, ладно… Журчат, и очень мелодично. Я их тоже очень люблю, как и все горожане. И даже собираюсь посетить финал конкурса.
Мимо знакомых котов, которые упорно учатся летать, потому что теперь время такое - если ты не отточил мастерство воздушных кульбитов, никто тебя всерьёз и не воспримет.
И слёт воздухоплавателей совсем скоро. Мастеров кошачьей акробатики…
Пока иду, обязательно на плечо присядет кто-то из пернатых. Если ласточка - то новые стихи будут отдавать кардамоном, воробьи насочиняют стихотворных строк с ароматом корицы, а синицы чаще всего начирикают жасминовых стихов, которые я выслушаю с улыбкой, не сбавляя шага.
К флюгерам поближе уже взбираются мальчишки, с сачками для ловли мелких облаков, которые отбились от небесной отары. Хорошо высушенное облачко отличный материал для подушек и перин. Иногда и разноцветные попадаются. Мои любимые фисташковые, но
Зайти по дороге в угловое кафе не обязательно, но чаще всего хочется. Такой как там кофе - дома никогда не получается. Не знаю уж отчего… Но так и есть.
Кофе подаётся на столике, где лежат отрывные календари. Вырываешь себе случайный листочек - и в руках свежая газета именно с твоими новостями. Может, это магия кофе, может - хозяйки кафе. Да и какая разница? Но каждый читает то, что ему интересно. Только ему и именно сегодня.
Наверное, надо зайти ещё и к Пчелиному Дирижёру, пополнить запасы медовых разностей. Только ему удаётся договориться с пчёлами так, что отдельно получается мёд мятный, ромашковый, звёздный, розовый, голубой, клубничный, со вкусом долгожданных радостей и с ароматом приятных известий.
Если пройду мимо лавки зеленщика, обязательно помогу ему словить и собрать разбегающийся урожай яблок. Постоянно у него такие хлопоты. Наливные, круглобокие, так и норовят сбежать в поисках приключений, стать для кого-то волшебным артефактом.
Далее путь проходит по берегу ворчащего моря, самого добродушного из всех ворчливых. Побережье усеяно крупнозернистым песком, который если наберётся в обувь, то будет так же скрипеть и тихонько ворчать, пока его не вытрусишь с извинениями, чтобы не обижался… Зато потом на месте, где его просыпал, со временем, обнаружишь растения, со скрипучими голосами школьных уборщиц, которые плодоносят чернильницами-непроливайками и ворчат… чуть, изредка… Для порядка.
Мне ещё недолго по извилистой дороге, и окажусь возле ущелья. Навещаю которое частенько. Небольшое, с отвесными склонами, пронизанное сумрачными закоулками, поросшее чахлым кустарником.
Хожу туда затем… Зачем? Чтоб поговорить с эхом. Которое несговорчивое и непредсказуемое. Которое капризное, а подчас и вовсе молчаливое. Странное оно, потому и разговор каждый раз разный.
Я ему:
– Привет!
А оно:
– Ну здравствуй…
– Сегодня день такой погожий…
– Быть может. А может - нет.
– Зачем хожу к тебе, не знаю.
И тишина. Должно быть, молча пожимает плечами.
А потом… Потом происходит ещё более странное. Я завязываю с околичностями, спускаю с поводка откровенность и вызываю эхо на дуэль красноречия. Оно то запинается, то скороговоркой пинает мне обратно брошенные фразы, а в какой-то момент сбивается и вторит мне уже с рифмой.
Это начало конца. Или завязыванье истории в узел, который покрепче иных морских.
Тугие узлы рвут края ткани пространства.
Синхронно щёлкают замки старого чемодана, чёрствые булочки обращаются обратно в муку, которая забивает сусеки. Я просыпаюсь кофейным зерном прямо на землю и прорастаю фонтаном.
Улицы моего города истончаются в нить, сворачиваются в клубки и разбегаются во все четыре стороны.
Море сдёргивает своё покрывало и оголяет землю.
Исчезает всё, будто и не появлялось никогда.