Крылатый воин
Шрифт:
— Дай мне рис. Лучше буду ходить с узкими глазами, чем со слипшейся задницей, — грубовато пошутил я.
Пиндосам такой юмор вставляет во все времена. У них даже люди с высшим образованием из любого штата умудряются оставаться техасцами. Засмеялась не только та раздатчица, с которой я говорил, но и две следующие. Я поболтал со всеми, вкратце рассказав, как очутился у них в гостях. С тех пор мне выдавали лучшие порции, добавляя, что попрошу. Я нажимал на салаты из свежих овощей и цитрусовые, чтобы не заболеть цингой. Заодно нашим парням накидал несколько ходовых слов и фраз.
После завтрака было изучение «А-20б» или, как называли наши, «Б(Бостон)-3». Я видел их над
Объяснял и показывал нам — мне и еще пяти летчикам — первый (старший) лейтенант Майкл Бриджтаун. Переводчик Анисимов, убедившись, что я лучше справляюсь со специальной терминологией, с радостью свалил. Американский офицер подробно и толково рассказал нам, что к чему. Я понял сразу, а остальные, при их малом налете, кое-что.
— Ты точно русский, а не янки?! Говоришь совсем без акцента! — удивился Майкл Бриджтаун в начале нашего занятия.
— Мой отец был американцем из Уилмингтона, Северная Каролина. Он был коммунистом, поэтому приехал в Россию строить светлое будущее. Оно оказалось не совсем таким, как он предполагал. Пять лет назад отец попытался организовать забастовку рабочих на заводе, был арестован и расстрелян, как американский шпион, — выдал я байку и, улыбаясь, добавил: — Только никому не говори, а то и меня расстреляют.
— Ты шутишь, капитан?! — не врубился он.
— С таким не шутят. И продолжай улыбаться, чтобы не догадались, о чем мы говорим, — ответил я.
Больше к этой теме не возвращались, но время от времени первый лейтенант поглядывал на меня с любопытством.
— Хочу облетать его, — высказал я пожелание после окончания занятия.
— Мы передали вам самолет, так что делайте, что хотите, — согласился первый лейтенант Майкл Бриджтаун.
По уставу я должен был спросить разрешение у полковника, но он начнет кочевряжиться. Лучше поставить его перед фактом.
Несмотря на то, что температура воздуха была минус шестнадцать, самолет завелся легко. Я прогрел двигатель, запросил разрешение на взлет.
— Майкл, куда ты собрался? — спросил диспетчер с вышки.
— Это Алекс, русский летчик. Хочу облетать самолет, — ответил я.
— О’кей, пилот, взлетай! — разрешил он.
— Роджер! — подтвердил я, как делают во время переговоров американские летчики и порой морские штурмана.
«Бостон-3» легко и ровно покатил по очищенной от снега, бетонной, взлетной полосе. Никаких тебе рысканий, катишься, как на автомобиле. Самолет легко набрал скорость и оторвался от земли. Гидропривод быстро убрал шасси. За шесть минут я поднялся на десять тысяч футов (три тысячи метров), отработал «воздушную кату». «Б-3»
По полю к стоянке торопливо шел полковник Мазурук в сопровождении переводчика Анисимова. Я думал, сейчас последует втык по самое не балуй. Не тут-то было.
— Ну, ты молодчага! Утер нос америкашкам! Их летчики так не умеют! — похвалил начальник перегонной трассы, после чего спросил: — Как тебе самолет?
— Вооружение и бронезащита слабенькие, а все остальное выше всяких похвал. Самое главное, не такой нервный, как «Пешка», справится даже малоопытный летчик, — ответил я.
— Вот и остальные так говорят, — поделился он. — Не зря мы их покупаем. Наши доведут, добавят огневой мощи, усилят защиту — самолет получится, что надо!
56
Вечером я пошел в бар. На всех американских базах или рядом с ними обязательно должна быть забегаловка, где оттягиваются после службы военнослужащие. В этом плане у них никаких запретов. Если утром не выйдешь на службу или не сможешь адекватно выполнять свои обязанности, будут приняты меры. Ударят по карману так, что в ближайшие месяцы не с чем будет ходить в бар. Наши туда не заявляются. Они бы и рады были выпить, но бесплатно не дают, а долларов ни у кого нет, как и знания языка, чтобы договориться и толкнуть что-нибудь из казенного имущества. Вполне возможно, что со временем найдут варианты.
Бар был довольно вместительный, с двумя бильярдными столами, на которых звонко разбивали шары. За длинным столом в углу сидели четверо нижних чинов и три девицы. Рядом две пары, а за третьим — три офицера, включая первого лейтенанта Майкла Бриджтауна.
За стойкой орудовал крупный мужик в красно-черной байковой рубахе с закатанными по локоть рукавами. На руках вздувшиеся жилы, будто стакан с порцией виски на самом дне весит не меньше стоуна (шесть с третью килограмма).
Я поздоровался, положил на стойку мужское тонкое обручальное золотое кольцо и сказал:
— Золото, восемнадцать карат, три грамма, за три доллара.
Бармен повертел его, примерил на свои пальцы. Налезло на средний.
— Два доллара, — предложил он.
— И двойной «Джек Дэниелс» со льдом, — выдвинул я условие.
Бармен положил на стойку две купюры, рядом поставил стакан со льдом и долил две унции (шестьдесят два грамма) золотисто-янтарного напитка.
Я оглянул зал, решая, где приземлиться.
Первый лейтенант помахал мне рукой:
— Алекс, иди к нам!
Они сидели в мундирах темно-зелено-оливкового цвета и четырьмя карманами на пуговицах: нагрудные накладные, а нижние внутренние. На углах воротников желтые буквы US. На погонах у первого лейтенанта шпала из стали, а у его соседей вторых лейтенантов — такая же из бронзы. Пояс матерчатый из той же ткани и без бляхи. Рубашки цвета хаки. Галстуки черные. Штаны бледно-серые с розовым. Ботинки темно-коричневые с краснотой. Единственным указанием на принадлежность к авиации были синие околыши их фуражек и стальные значки авиаторов в виде крыльев по боковым сторонам щита, укрепленным над правым верхним карманом.