Крыло бабочки
Шрифт:
Они уже не выдерживают. Они ломаются одна за другой, и руки подруг, крылья, новые наряды, бесконечная гонка – ничто не помогает. Они держатся друг за друга, хватаются за заботливо подставленные локти, которые мечтают сломать.
Они устали. Они на самом чертовом пределе, и их хваленая выдержка, их потрясающий самоконтроль уже вовсю трещит по швам. Спасти Алфею, разрушающийся Магикс, найти животных, создать животный заповедник на Земле, все бегом и бегом, без возможности на передышку. Улыбаться репортерам, улыбаться всему волшебному измерению. И все бок о бок,
Они снова мечтают разбежаться в разные стороны. Но уже не насовсем, а хотя бы на минутку: просто чтобы отдохнуть. Но нет, возможности не предвидится.
Они просто кричат в пустоту, кричат совершенно беззвучно, оставаясь наедине со своими проблемами, обидами и недопониманием. И все это копится, откладываясь в душе малюсенькими яйцами, из которых на свет появляются десятки шуршащих крыльями молей-бабочек.
Раздражение изрешетило их, раздражение никуда не делось, не уползало, оно просто ждало в темных углах, при каждом удобном моменте взвиваясь вверх, и тогда они были на грани, а то и нет.
Они ссорились, но говорили друг другу только те слова, что плавали на самом верху, оставляя все самое нужное внутри. И это разрывало, накапливалось в них, съедало и уничтожало.
Они озлобились. Каждая исподтишка смотрит за остальными и с ненавистью, еле читаемой в глазах, с вызывающей насмешкой отвечает им. Это ее друзья? Ха. Когда-то давно, может быть, и да, но не сейчас. Отвратительные фейки, не замечающие ничего вокруг. Абсолютные эгоистки, беспокоящиеся только о себе.
Когда они улыбаются, ее тошнит. Когда они смеются и вспоминают какие-то моменты, ей хочется их терзать, потому что там было больно, а они, твари, ничего не поняли, они совсем не обращают внимания на ее проблемы.
Ей хочется, чтобы они уже, наконец, осознали. Чтобы ползали на коленях и просили прощения. Ей тоже до ужаса хочется, чтобы они разрыдались тут, у всех на глазах, а им бы никто не помог, чтобы жизнь подбросила им новых проблем, чтобы они тоже узнали, что такое страдания.
Она хочет выкрикнуть им в лицо все, что у нее накопилось, но нет, не может, что-то сковывает, и это ее тоже бесит. Потому что они не поймут. Они начнут твердить и нести какую-нибудь чушь. Ах да, назовут ее проблемы надуманными. И еще обидятся. И нет, они не будут просить прощения. Это ей придется в очередной раз бегать за ними и извиняться за свои слова. Это ее и сковывает.
Это уничтожает изнутри. И это тоже хочется кинуть им в лицо, хочется причинить им столько боли, чтобы они уже поняли, но они же такие, типа, умные, потрясающие и прекрасные, они же, блин, никогда не могут сделать такого. О да, именно так они ей и скажут.
Ей хочется орать. Ей хочется молчать. Ей хочется, чтобы они дошли сами. И выкрикнуть им это, глядя прямо в глаза.
Ей хочется много чего, ее колотит, и раздражение становится ее лучшим другом, подсовывая все те моменты, где их не было рядом, где они не помогли и не спасли. Раздражение переиначивает абсолютно все, и она обижается даже на то, на что обиды никогда и не было.
И она все чаще смотрит на них озлобленным
Она бросает им вызов. В словах, в действиях, в движениях. Поводов находится предостаточно. Обида отравляет ей душу. Она не видит в своих друзьях уже ничего хорошего. Она ждет момента, когда уже сможет стать свободной, зная, что такого момента нет.
Они связаны. Она знает это, осознает, и ее душу наполняет что-то злорадное при мысли о том, что хотя бы так. Что между ними есть хоть что-то нерушимое. Может, через это они почувствуют и все поймут.
Она близка к истерике. Раздражение застилает ей глаза. Она уже почти готова взорваться. И скоро сделает это.
Она – каждая из них.
Все начинается с малого. Все зарождается очень незаметно.
– Слушай, Фло, – Лейла специально называет фею природы сокращенным именем, зная, что ей это не очень нравится, – прекращай. Хватит издеваться над Амароком. Он же не виноват, что у тебя завышенные требования.
В другой бы момент Флора удивленно раскрыла глаза. Но сейчас она с неприкрытой злостью смотрит на поджавшего уши и прикрывшего лапами морду Амарока, который опять не выполняет как следует команд. Который снова все разломал и разбросал. Ей снова пришлось все восстанавливать. Неуклюжий сказочный волк, который почему-то достался ей. Дракон, в заколдованном образе он нравился ей гораздо больше.
– Повтори еще раз, – холодно произносит Флора, вскидывая голову. Ее взгляд встречается с глазами Лейлы, которая насмешливо хмыкает, будто бы этого и ждет.
– С радостью. Он не виноват, что у тебя завышенные требования.
– Завышенные? – медленно приподнимает бровь Флора.
– Именно, – соглашается Стелла, вставая со своего кресла, – ты его третируешь.
– О, Стелла... Знаешь, занималась бы ты лучше своей Шайни, – усмехается Флора, теперь уже с вызовом смотря на фею солнца.
– По крайней мере, я не злюсь на Шайни без причины.
– О да, ты просто на нее злишься, – соглашается Текна, – потому что она таскает твои вещи, особенно блестящие и очень дорогие, влюбилась в Брендона и кого-то напоминает характером.
Стелла широко распахивает глаза. Она чувствует себя странно, будто бы беззащитно, потому что они все накинулись на нее, но это срабатывает сразу же: внутренняя сила встает щитом, и фея солнца уверенно смотрит на каждую из своих так называемых подруг. Как на врагов.
– Наши с Шайни взаимоотношения – это только наше дело. И да, в отличие от вас, мы хотя бы отлично умеем работать в команде.
– О да, – фыркает Муза, – для тебя и в команде – само по себе чудо.
– Вот да, – кивает Лейла, – и да, какого черта ты тогда лезешь в наши взаимоотношения с нашими сказочными животными?