Крыло бабочки
Шрифт:
И – хоп! – до него наконец-то дошло, что она веками пыталась ему сказать. То, на что она потратила немало усилий, пришло к нему в одну секунду, за которую последнюю из бесконечного числа его единственных и неповторимых влюбленностей отшибло, а у него наконец-то открылись глаза.
И теперь – знает Баттерфликс – он от нее никуда не денется. А попытается, она не пустит. А пока она снисходительно наблюдает за тем, как сирин в очередной раз попытался выйти из этой ситуации победителем и даже, кажется, уже успел убедить в этом себя. Что ж, пусть. Ей не привыкать. Но даже на Мификса можно найти управу, главное, знать,
– Знаешь, – задумчиво произносит Валтор, глядя на то, как Текна сканирует очередную книгу на предмет информации о загадочных клеймах, выжженных на их спинах.
– Что мы так вообще и не продвинулись? – интересуется фея технологий. – Знаю.
– Нет, не это. Я долго размышлял, но я думаю, что я люблю тебя, – признается демон.
Это заставляет Текну отвлечься от своей работы и вопросительно уставиться на него.
– Я точно не уверен, как происходит это у демонов, – пожимает плечами Валтор, – я много раз имитировал любовь. Много раз девушки всех мастей попадались в мои сети. Но это была лишь имитация. С тобой я ничего вообще не имитирую. С тобой, – тут в его глазах зажигается привычный демонический блеск, – вообще ничего из моего арсенала не работает. И при этом ты важная для меня. Если бы нужно было рисковать ради тебя... Думаю, я бы это сделал и без скрепляющего нас магического контракта. Это непривычно. Сиреникс был моим другом, хотя сейчас я не совсем понимаю, в каких отношениях мы состоим, но, наверное, случись с ним что-то, я бы пальцем не пошевелил. Сам бы, гад, выпутывался. Ты мне небезразлична, и у меня возникает по отношению к тебе беспокойство.
– И при этом ты все еще хочешь съесть мою душу. Ну, при других условиях и обстоятельствах, – как бы между делом напоминает Текна.
– Это тоже. Но сам факт. Честно? Это странно и непривычно. Я видел, что такое любовь, я видел, как любили люди и нелюди. Могу сказать, что в понимании демонов любовь, кажется, проявляется именно таким образом.
Текна задумчиво смотрит на Валтора. Она чувствует, что подобное признание дается ему с определенным трудом, демон явно прислушивается к себе, к новым эмоциям внутри себя и пытается понять, что происходит. Пытается сопоставить с тем опытом, который у него имеется, но, кажется, пока затрудняется.
А у Текны... У Текны это признание почему-то вызывает тайную радость внутри, а в ее глазах почти что-то зажигается. Потому что видеть такого задумчивого Валтора – это для нее в новинку. И она чуть сильнее сжимает экран своего планшета, потому что ей срочно необходима опора, чтобы просто удержаться в этом мире.
“Я думаю, что я люблю тебя”.
Ночью, над не затихающим Магиксом, прямо над автострадой, по которой несутся дорогие машины, над клубами, ресторанами и не прекращающими работу торговыми центрами, на этом поприще огней, шоу, разврата и блеска, они предаются экстазу на стене одного из самых высоких небоскребов Магикса – сверкающего россыпями неона снизу и ныряющего в темноту верхними этажами. Вот там, скрытые от всех глаз и в то же время находящиеся у всех на виду, бабочка и сирин соединяются вместе, в одно единое целое.
Она выгибается, выпуская
Две энергии, два сумасшедших тела, которым не писаны никакие правила.
Стеклянные панели для них сродни шелковым простыням, легко мнущимся под извивающимися телами, а каменные стены – словно крепкий каркас кровати, который ломается под неуемной энергией.
Неукротимые, полные жизни и сумасшествия, они соединяются фонтанирующими брызгами магии, они – потрясающая, буквально электризующая конвергенция.
Бледные, совершенные, живущие тем мгновением соединения, пугающая до инфарктов статичность и форменное безумие – вот что они такое, когда становятся единым целым.
Баттерфликс становится крепкими, надежными стенами, стальным стержнем, тотальным контролем для его неуемной жажды жизни.
А полыхающий Мификс ведет огонь, бушующий внутри нее.
Он – в своем истинном человеческом обличии, хлопает синими крыльями, извергаясь внутри бабочки, которая так сильно прижимается к нему, что, кажется, легко вдавит в хрупкое стекло, для людей являющееся одним из самых прочных.
Они могут заниматься сексом бесконечно долго, без устали, не прерываясь на еду и сон, как это нужно остальным расам. У них – вечность, вечность и вечность, и они как никто ценят ее.
Город, выстроенный человеческими руками, город, в котором проживают представители десятков рас, город, на которой упала ночь, сейчас находится под ними. Огромный Магикс со своей философией и законами – сейчас он ничто, безжизненные дома, бездушные улицы, а в самом его центре сирин входит в бабочку и кричит, надрываясь так, что случайным прохожим впору сходить с ума.
– Я тоже люблю тебя, – сообщает она ему несколько позже, лежа на нем совершенной голой, благо, Лейла и активный образ жизни держали тела в тонусе, а поэтому большим весом Текна похвастаться не могла и Валтор под ней не стонал. Пока что.
Но на самом деле это приятное чувство – чувствовать, что между ними нет никаких рамок и ограничений. Валтора опять перебросило в его истинное обличие, ну и пусть, сейчас можно. Текна берет его лицо в свои руки и осторожно гладит, не боится быть нежной. И неотрывно смотрит в серые, нечеловеческие глаза.
И улыбается. Спокойно, непринужденно, искренне. Без всяких пропастей и разломов внутри. Этого уже давно нет. По губам Валтора тоже бежит улыбка. Не усталая. Не насмешка. А самая настоящая живая улыбка, именно такая, которую часто удавалось видеть Трикс, когда Валтор добывал очередное заклинание.
Текна чуть-чуть перекатывается, по-прежнему оставаясь лежать на демоне. Все-таки еще немного необычно. И непривычно думать о Валторе как о ком-то, кто принадлежит ей. Если можно так сказать в их случае.
Просто между ними нет никаких щитов, максимальная раскованность.
Она обнимает его. Теснее. Крепче. Сильнее. И выдыхает еще раз, пробуя новые слова на вкус:
– Я люблю тебя.
Единство. Никаких оболочек, никакой одежды. Только два голых тела: одно мужское, с длинными волосами и серыми нечеловеческими глазами, а второе – женское, идеальное, с короткими, выстриженными цвета фуксии волосами и бирюзовыми, механическими глазами.
Она едва ли жива, но она человек, ее взгляд не горит, но живет.