Крылья Победы
Шрифт:
— Мы прорвались через передний край, хотя были обстреляны. Сели у назначенной точки на опушке леса. Мотор работал на малом газу. Никто из лесу не выходил. Полная тишина. Мы подрулили к деревьям. Поскольку никого нет, решили остановить двигатель. Самолет закрыли ветками. Посоветовались и пошли в село на разведку.
И вдруг выходит из леса высокий парень в гражданской одежде и спрашивает, зачем мы сюда прилетели. Говорит по-русски. Я объяснил ему, что отказал двигатель и — пришлось пойти на вынужденную. А он в ответ:
— Как можно скорей улетайте отсюда!
— Почему
— Вы демаскируете нас, — ответил парень.
— Хорошо, будем ремонтировать поскорее.
Я отошел к самолету, а Семенов продолжил разговор. И как бы между прочим спросил у него: не видел ли он тут нашей конницы? Парень насторожился:
— А зачем она вам?
— Мы доставляли нашим конникам медикаменты именно в эту деревню, а теперь здесь их нет.
— Ну так бы сразу и сказали.
И парень размашисто зашагал в село, мы — за ним.
В хате, куда он нас привел, сидели за столом генералы Плиев и Дзусов. Склонившись над картами, они о чем-то переговаривались. Парень четко, по-военному доложил командиру корпуса, что По-2 прилетел по заданию. Плиев повернулся к нам. Мы рассказали, что отсутствие связи беспокоит командование и нас послали искать их Плиев понимающе кивнул головой и попросил передать, что немцы планируют крупную операцию по уничтожению корпуса. Поэтому он решил на сутки укрыться в деревнях и за ночь совершить марш в большие леса Все люди и лошади размещены в строениях и замаскированы. В деревнях — никакого движения, полнейшая тишина. Молчат и радиостанции, чтобы немцы не засекли их местонахождение.
— Никаких бумаг писать не буду, — предупредил Плиев. — Устно передайте командованию, что мы переходим в лес и будем продолжать движение на Брест.
Связь была восстановлена. Маневр коннице удался блестяще. Гитлеровцы действительно потеряли корпус. Через сутки Дзусов вышел в эфир и сообщил, что его летчики наносят удары с воздуха, поддерживая наступающий корпус Плиева.
Днем фашистская авиация не могла нам противостоять.
Зато ночью фашистские бомбардировщики еще летали. Особенно настойчиво они рвались к Бобруйску.
Видимо, знали, что там находятся оперативные группы фронта и воздушной армии.
Однако серьезного ущерба одиночные самолеты нанести не могли.
При очередном перебазировании в район Слуцка мы решили разместить оперативную группу подальше от города, в деревне Горошки. Подтянули линии связи, оборудовали командный пункт и начали управлять действиями летчиков. Примерно через час после наступления темноты появились «юнкерсы» и всю ночь бомбили поселок Лесное, в котором мы должны были базироваться. Опять немцы как-то узнали, где мы наметили расположить штаб.
Довольные тем, что не попали под бомбежку, мы с генералом Брайко все же решили за день оборудовать КП на новом месте. Начальник связи полковник Игнатов, как говорят, мобилизовал все и вся, чтобы за 12 часов перенести связь в деревню Новая. К вечеру туда перешел и КП армии.
На минском направлении 1-й гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова, наступавший на Пуховичи, 29 июня завязал
И ему надо было спешить. В его составе находились саперы, перед которыми стояла особая задача: ворвавшись в Минск, перерезать воз провода на зданиях, заминированных фашистами. О том, что в уцелевшие дома заложена взрывчатка, нам стало известно от партизан. Свою задачу танкисты и минеры выполнили успешно. 3 июля танки корпуса генерала Панова вступили на юго-восточную окраину Минска, а танки 3-го Белорусского фронта вошли в него с востока и севера Город был очищен от врага. Здания разминированы, сохранены и до сих пор украшают столицу Белоруссии.
Вспоминаю в связи с освобождением Минска инцидент, происшедший 5 июля на одном из аэродромов 16-й воздушной армии, неподалеку от Гомеля.
Мы с главным маршалом авиации А. А. Новиковым прибыли на этот аэродром, находившийся теперь глубоко в тылу, чтобы на месте решить некоторые вопросы перебазирования авиационных частей. Два наших полка ждали здесь команды на перелет к фронту.
И вот совершенно неожиданно над летным полем появился самолет-истребитель. Он сделан круг и пошел на посадку.
— Чей самолет? Откуда? — удивился Александр Александрович. — Зовите сюда летчика!
Через несколько минут перед нами появился молодой капитан. Увидев большое начальство, он вытянулся и доложил, что вылетел по тревоге с минского аэродрома, на который напали фашисты.
— Где ваши шлемофон и карта?
— Не успел взять, — смущаясь, ответил капитан. — Вот и летел поэтому на юго-восток, до первого попавшегося на глаза аэродрома.
Главный маршал как следует отчитал его за плохую боевую готовность и неверные действия.
— Уж коли поднялись в воздух неподготовленным, надо было хотя бы разобраться в обстановке, прежде чем лететь куда глаза глядят, — сурово закончил Александр Александрович.
После этого разговора он потребовал от генерала Т. Т. Хрюкина подробного доклада о нападении противника на минский аэродром. Оказалось, что действительно утром 5 июля к восточной границе аэродрома вышла большая группа немцев, не знавших, что город уже освобожден советскими войсками. Завязалась перестрелка. На аэродроме была объявлена тревога. Большинство личного состава, правильно поняв свои обязанности, вступили в бой на земле, защищая подступы к стоянкам самолетов. А несколько летчиков впопыхах запустили двигатели и поднялись в воздух. Вскоре, однако, они, уяснив обстановку и получив по радио соответствующие указания с земли, совершили посадку в Минске. Кроме одного, который прилетел к нам в 16-ю воздушную армию.