Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]
Шрифт:
Мой "Як" начало потряхивать и чуть-чуть водить, слишком большая скорость. Убрать обороты… Головной бомбардировщик рос и рос в прицеле… Бешеная скорость сближения… Все! Огонь!
Я нажал на спуск и кнопку пушек — "Р-р-р-ы!" К лидеру метнулась короткая, блеклая трасса, и он вспух в клубе дымного взрыва! Однако! Взрыв лидера отбросил и закрутил его ведомых. Но, все равно — и один, и другой также эффектно разлетелись в куски!
— Твою ма-а-ать! — в эфире раздался чей-то восхищенный выдох. Только он был сформулирован несколько иными словами.
— Отставить
Я заложил вираж и бегло огляделся. Километрах в трех густо дымя, падало несколько бомбардировщиков. Это работал Федя Невский. А где командир? Его и не видно. Ну, да не пропадет! Бомберов на всех хватит.
Рядом просвистел "Мессершмитт", камнем падающий вниз. За ним, стреляя, упала "Лавка".
"Лавочки" — держите, держите мессов! "Молнии" — огонь!
Пространство вокруг меня, казалось, светилось от пулеметных трасс бортстрелков. Эдак они меня и убить могут! Надо бежать! А куда бежать? А к немцам под крыло! Я убрал обороты и на пятистах километрах ворвался в строй "Юнкерсов".
В прицеле зеленая туша. Виден свежий блеск краски — новенькая машина! На! Короткая очередь — вспышка пламени — клубок огня! Только концы крыльев торчат! Во, горит-то как красиво! Вираж, лег на крыло — передо мной еще один — получи! Взрыв! Меня бросило взрывной волной на спину.
Подчиняясь законам физики, я пошел вниз, под строй. Рядом пронеслась бело-красная трасса. Месс!
— Дед — влево!
Кручу вираж, в глазах темно от перегрузки, тяжело бьется сердце, гоня загустевшую кровь. В висках бьет молотом. Ничего не вижу.
— Все, Дед! Я его убил!
— Спасибо! — хриплю я. Постепенно темень в глазах рассеивается. Ну, и где я? Куда меня отнесло? На пару километров я отскочил от строя "Юнкерсов". Хотя — какой там уже строй!
Я понимаю — это страшно. Страшно, когда впереди идущие самолеты взрываются огненными клубками, а над облаком взрыва взмывают краснозвездные истребители. Страшно, когда в суматохе и давке, сталкиваются немецкие самолеты, пытаясь уклониться от атаки. Бардак, свалка…
Везде, где я смотрел, я видел разгром. Немцы, освобождаясь от бомб, "вспухали" над строем, кто поумнее — те камнем падали вниз и бежали на запад. Некоторые сбивались в группы, выталкивая крайние самолеты под огонь наших истребителей, и, огрызаясь пулеметными очередями, пытались уйти. Но итог боя был уже ясен всем — они не прошли! И не пройдут!
— "Молнии"! Атака!
Еще одного удара немцы не выдержали. Человек не может с открытыми глазами идти на смерть. Точнее — фашисты не смогли… Я вспомнил наших морских пехотинцев, которые под Севастополем остановили атаку немецких танков, ложась со связками гранат у груди под их блестящие, жадные к чужой земле гусеницы… И эти железные чудовища не выдержали огня человеческого сердца. Такого вам не дано, фрицы! Это огонь Пращура в нашей крови!
Немецкие самолеты, набирая скорость на снижении, пытались оторваться от наших истребителей. Не всем это было дано. Не всем была оставлена жизнь. Такого удара
Я бегло осмотрел истребитель. Что-то его ведет… В переднюю кромку левого крыла врезался и торчал какой-то металлический обломок. Это тогда, наверное, когда уж слишком близко передо мной взорвался новенький "Юнкерс". То-то я чувствую, что меня немного тащит влево.
Руки дрожали, рот жадно глотал воздух. Глотка пересохла, очень хотелось пить. Бешено бьющееся сердце постепенно успокаивалось. Да-а, тот еще вылет…
— "Молнии" — сбор, сбор! "Молния-11", где вы?
— Дед, выше смотри, смотри выше…
Я поднял голову — высоко в небе, в глубоком вираже, подполковник Степанов ждал свою группу…
Когда я сел и зарулил к капонирам, сил осталось лишь откатить фонарь и расстегнуть привязные ремни. Подбежавший техник внимательно на меня посмотрел и ничего не стал говорить.
— Щас… посижу минутку… Ты смотрел — все вернулись?
— Двух нет… Из второго звена. Ребята говорят — сели на вынужденную. Побили их бортстрелки. Сейчас уже комплектуют ремгруппы и машины грузят — поедем на место приземления, посмотрим, что там можно сделать.
— А остальные?
— Кто как, товарищ капитан… Вот, у вас тоже, я смотрю… — техник кивнул головой на крыло. — И хвост.
— А что хвост? — заинтересовался я.
— А вы взгляните…
Я набрался сил и мужества и, закряхтев как старый дед, выбрался из самолета. Техник помог освободиться от парашюта.
Сначала я посмотрел на железяку, которая застряла в крыле. Какая-то перегородка, что ли… Черт ее знает. Во-он, что-то написано даже… Я расшатал и вырвал железку из передней кромки крыла. На сувенир пойдет… Или в металлолом. А что там с хвостом?
Да-а, это я проморгал… Немец-то попал. Снарядом вырвало большой кусок руля направления. Странно, но в полете я этого не заметил. А может, заметил, но посчитал, что это от повреждения крыла? Ладно. Хорошо, что хорошо кончается.
Забрав у техника пилотку, я сказал ему: "Ты уж извини, Петр Сергеевич, поломал я тебе ероплан… Не углядел… Теперь чинить надо".
— Да ладно вам на себя наговаривать, товарищ капитан! Ты иди, Виктор, отдыхай… На тебе лица нет. А третьяка мы мигом починим. И не заметишь — как новенький будет! Иди-иди, вон, тебя Степанов выглядывает…
Подполковник Степанов едва не подпрыгивал. Его лицо светилось счастьем и какой-то детской радостью.
— Сделали, Виктор Михалыч, мы сделали это! Сам не верю! Такая армада! Твои сколько сбили?
— Не знаю, Иван Артемович, еще не опросил летчиков… Усталость какая-то накатила. Сейчас пройдет.
— Ты это, Виктор Михайлович, выглядишь как-то не так… Перенервничал?
— Не без этого. Летел и думал — ну зачем я им сказал, что можно жизнью рисковать? Зачем? "Як", это уже ясно, в серию пойдет… А погибшего летчика с земли не поднимешь, жизнь в него не вдохнешь, я ведь не бог…