Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]

Языков Олег Викторович

Мой "Як" начало потряхивать и чуть-чуть водить, слишком большая скорость. Убрать обороты… Головной бомбардировщик рос и рос в прицеле… Бешеная скорость сближения… Все! Огонь!

Я нажал на спуск и кнопку пушек — "Р-р-р-ы!" К лидеру метнулась короткая, блеклая трасса, и он вспух в клубе дымного взрыва! Однако! Взрыв лидера отбросил и закрутил его ведомых. Но, все равно — и один, и другой также эффектно разлетелись в куски!

— Твою ма-а-ать! — в эфире раздался чей-то восхищенный выдох. Только он был сформулирован несколько иными словами.

— Отставить

мат! Без компота оставлю! Атака, атака!

Я заложил вираж и бегло огляделся. Километрах в трех густо дымя, падало несколько бомбардировщиков. Это работал Федя Невский. А где командир? Его и не видно. Ну, да не пропадет! Бомберов на всех хватит.

Рядом просвистел "Мессершмитт", камнем падающий вниз. За ним, стреляя, упала "Лавка".

"Лавочки" — держите, держите мессов! "Молнии" — огонь!

Пространство вокруг меня, казалось, светилось от пулеметных трасс бортстрелков. Эдак они меня и убить могут! Надо бежать! А куда бежать? А к немцам под крыло! Я убрал обороты и на пятистах километрах ворвался в строй "Юнкерсов".

В прицеле зеленая туша. Виден свежий блеск краски — новенькая машина! На! Короткая очередь — вспышка пламени — клубок огня! Только концы крыльев торчат! Во, горит-то как красиво! Вираж, лег на крыло — передо мной еще один — получи! Взрыв! Меня бросило взрывной волной на спину.

Подчиняясь законам физики, я пошел вниз, под строй. Рядом пронеслась бело-красная трасса. Месс!

— Дед — влево!

Кручу вираж, в глазах темно от перегрузки, тяжело бьется сердце, гоня загустевшую кровь. В висках бьет молотом. Ничего не вижу.

— Все, Дед! Я его убил!

— Спасибо! — хриплю я. Постепенно темень в глазах рассеивается. Ну, и где я? Куда меня отнесло? На пару километров я отскочил от строя "Юнкерсов". Хотя — какой там уже строй!

Я понимаю — это страшно. Страшно, когда впереди идущие самолеты взрываются огненными клубками, а над облаком взрыва взмывают краснозвездные истребители. Страшно, когда в суматохе и давке, сталкиваются немецкие самолеты, пытаясь уклониться от атаки. Бардак, свалка…

Везде, где я смотрел, я видел разгром. Немцы, освобождаясь от бомб, "вспухали" над строем, кто поумнее — те камнем падали вниз и бежали на запад. Некоторые сбивались в группы, выталкивая крайние самолеты под огонь наших истребителей, и, огрызаясь пулеметными очередями, пытались уйти. Но итог боя был уже ясен всем — они не прошли! И не пройдут!

— "Молнии"! Атака!

Еще одного удара немцы не выдержали. Человек не может с открытыми глазами идти на смерть. Точнее — фашисты не смогли… Я вспомнил наших морских пехотинцев, которые под Севастополем остановили атаку немецких танков, ложась со связками гранат у груди под их блестящие, жадные к чужой земле гусеницы… И эти железные чудовища не выдержали огня человеческого сердца. Такого вам не дано, фрицы! Это огонь Пращура в нашей крови!

Немецкие самолеты, набирая скорость на снижении, пытались оторваться от наших истребителей. Не всем это было дано. Не всем была оставлена жизнь. Такого удара

немецкая бомбардировочная авиация не получала давно…

Я бегло осмотрел истребитель. Что-то его ведет… В переднюю кромку левого крыла врезался и торчал какой-то металлический обломок. Это тогда, наверное, когда уж слишком близко передо мной взорвался новенький "Юнкерс". То-то я чувствую, что меня немного тащит влево.

Руки дрожали, рот жадно глотал воздух. Глотка пересохла, очень хотелось пить. Бешено бьющееся сердце постепенно успокаивалось. Да-а, тот еще вылет…

— "Молнии" — сбор, сбор! "Молния-11", где вы?

— Дед, выше смотри, смотри выше…

Я поднял голову — высоко в небе, в глубоком вираже, подполковник Степанов ждал свою группу…

***

Когда я сел и зарулил к капонирам, сил осталось лишь откатить фонарь и расстегнуть привязные ремни. Подбежавший техник внимательно на меня посмотрел и ничего не стал говорить.

— Щас… посижу минутку… Ты смотрел — все вернулись?

— Двух нет… Из второго звена. Ребята говорят — сели на вынужденную. Побили их бортстрелки. Сейчас уже комплектуют ремгруппы и машины грузят — поедем на место приземления, посмотрим, что там можно сделать.

— А остальные?

— Кто как, товарищ капитан… Вот, у вас тоже, я смотрю… — техник кивнул головой на крыло. — И хвост.

— А что хвост? — заинтересовался я.

— А вы взгляните…

Я набрался сил и мужества и, закряхтев как старый дед, выбрался из самолета. Техник помог освободиться от парашюта.

Сначала я посмотрел на железяку, которая застряла в крыле. Какая-то перегородка, что ли… Черт ее знает. Во-он, что-то написано даже… Я расшатал и вырвал железку из передней кромки крыла. На сувенир пойдет… Или в металлолом. А что там с хвостом?

Да-а, это я проморгал… Немец-то попал. Снарядом вырвало большой кусок руля направления. Странно, но в полете я этого не заметил. А может, заметил, но посчитал, что это от повреждения крыла? Ладно. Хорошо, что хорошо кончается.

Забрав у техника пилотку, я сказал ему: "Ты уж извини, Петр Сергеевич, поломал я тебе ероплан… Не углядел… Теперь чинить надо".

— Да ладно вам на себя наговаривать, товарищ капитан! Ты иди, Виктор, отдыхай… На тебе лица нет. А третьяка мы мигом починим. И не заметишь — как новенький будет! Иди-иди, вон, тебя Степанов выглядывает…

***

Подполковник Степанов едва не подпрыгивал. Его лицо светилось счастьем и какой-то детской радостью.

— Сделали, Виктор Михалыч, мы сделали это! Сам не верю! Такая армада! Твои сколько сбили?

— Не знаю, Иван Артемович, еще не опросил летчиков… Усталость какая-то накатила. Сейчас пройдет.

— Ты это, Виктор Михайлович, выглядишь как-то не так… Перенервничал?

— Не без этого. Летел и думал — ну зачем я им сказал, что можно жизнью рисковать? Зачем? "Як", это уже ясно, в серию пойдет… А погибшего летчика с земли не поднимешь, жизнь в него не вдохнешь, я ведь не бог…