Крылья
Шрифт:
Да, демон прав — здесь я чувствую себя намного свободнее. Будто на своем месте нахожусь. Неуязвимый, сильный, защищающий слабых и помогающий нуждающимся.
Упивающийся самолюбием и собственной значимостью. Не думаешь, что на твоем месте любой другой вел бы себя точно так же и ощущал бы себя точно так же?
На моем месте мог оказаться злодей, на моем месте мог оказаться затюканный ботаник, впервые дорвавшийся до власти. На моем месте мог оказаться обманщик, вор, убийца. То, что на моем месте оказался человек такого склада ума, как я — уже большая удача
И что ты хочешь этим сказать?
То, что я на своем месте. Я должен был оказаться тут, и я тут оказался.
О, фатализм? Вера в судьбу?
Я не верю в судьбу. Я верю в принцип самосогласования Новикова. Он гласит, что все события во временной линии уже произошли и стали причинами других событий, поэтому ни при каких обстоятельствах и никакими способами невозможно изменить прошлое. Если ты пытаешься его изменить — время это уже учло, и ты как раз-таки станешь причиной тех событий, которые пытаешься предотвратить.
Это и есть судьба.
Судьба — это мистика. А принцип Новикова — это наука.
Наука… Что ты знаешь о науке…
А что знаешь о ней ты?
Нет ответа. Демон притих и замолк, словно я зацепил какую-то важную для него тему. Я честно выждал минуту, но так и не получил ни единого слова в ответ, и снова перешел на бег.
Бегать по болоту было не сильно удобно — там, где земля казалась твердой и надежной, на самом деле, обнаруживались водоемы, затянутые такой плотной и такой зеленой ряской, что на бегу она легко мимикрировала под траву. К счастью, обостренные доспехами рефлексы помогали мне вовремя среагировать, и провалился в такой водоем я только один раз — когда прыгнул через упавшее поперек пути дерево, и ногами вперед, как спортсмен-ныряльщик, вошел в обманчивую поверхность.
Черт бы побрал этих липоидов! Эти твари наверняка не ползком тащились, а прыжками, да причем точно рассчитанными, и вряд ли хоть один из них провалился в воду!
По бокам незаметно потянулся лес из мощных и толстых, но редких, растущих из нечастых островков твердой земли, деревьев. Много где вместо деревьев торчали гигантские замшелые валуны размерами от моей головы до четырех меня всего в диаметре, а после и вовсе они слились в единую гряду невысоких гор, тянущуюся по правую руку от меня.
След липоидов я к тому моменту давно уже потерял, но, предположив, что, раз все время, что я его видел, они ползли прямо, то вряд ли сменили направление на половине пути, я продолжал бежать прямо.
И наконец прибежал к пещере с овальным входом в два моих роста высотой.
Я точно на месте — если присмотреться, то видно, что трава в ближайших десяти метрах от пещеры не растет, а в лучшем случае — лежит выгоревшими тонкими стебельками, и то не везде.
Никогда не слышал про пещерных кузнечиков. Вот муравьи, если бы они были размером с липоидов, вполне вписывались бы моделью своего гипотетического муравейника в большую сеть пещер. А кузнечики…
Где они там прыгают-то, в пещере?
И главное — как мне найти
Само по себе упоминание пещеры уже заставило сердце немного заныть — еще свежи в памяти были воспоминания о том, как мы с Торой бродили по заброшенной шахте в Шалихаде.
Эх, Тора, Тора… Где ты сейчас? Я вот собираюсь в очередную шахту лезть, опять без разведки и надеясь, по сути на авось… А ты что делаешь?
Еще раз вздохнув, я перешагнул границу тьмы и вошел в пещеру. Зрение тут же перестроилось на ночное, и я, подозрительно оглядывая бугристые каменные стены на момент шевеления, пошел вперед.
К моему счастью, пещера не оказалась извилистой. Я наткнулся на развилку, свернул по старой памяти направо и оказался в тупиковой комнате, по щиколотку усеянной разнообразными костями. Тогда я вернулся обратно на развилку и пошел по второму пути. Шел долго, минут пять, наверное, и с каждым шагом этот тоннель выглядел все менее и менее привлекательным — стены его обрастали стеклянистой массой, в которой угадывались белые продолговатые яйца, каждое — с хорошую спелую дыню.
Я совершенно точно приближался к логову королевы.
И я пришел.
Логовом королевы оказалась большая пещера с неровным потолком, в самой низкой части — в два моих роста, а в самой высокой — в четыре. Площадь пещеры была такова, что противоположного конца видно не было, но, скорее, это была заслуга десятка липоидов, что застыли вокруг своей королевы в центре пещеры, на невысоком холме из все той же слизи, скрепляющей десятки яиц.
Королеву липоидов отличить было несложно — у нее не было усиков. У всех липоидов были, а у нее — нет. А еще у нее из задней части тела торчал длинный яйцеклад, которого были лишены все прочие особи. А еще она была больше них раза в два с половиной.
А еще — она явно была внимательнее своих рабов, потому что меня первой заметила именно она. Взволнованно застрекотала, зашевелилась, и тогда окружающие ее трутни зашевелились тоже, и принялись сползаться в мою сторону.
— И вам здравствуйте. — вежливо поздоровался я в ответ, обрастая броней. — Рад нашему знакомству! Жаль, что оно продлится недолго… Хотя вру, не жаль.
В аванпост я возвращался, таща за собой вырванный с корнем из тела матки яйцеклад. Сначала думал традиционно голову оторвать и принести ее, но потом понял, что голова это будет не так эффектно — кроме отсутствия усиков над глазами, она ничем не отличалась от остальных липоидов. А усы можно и отломать просто, и выдать одну голову за вовсе даже другую.
Поэтому я вырвал прямо противоположную часть тела — такую, какой жители аванпоста еще точно не видели, и которая даст им понять, что я убил именно королеву, и что опасности больше нет.
Хоть необходимости уже и не было, доспехи я по-прежнему не стремился убирать — боялся перепачкать одежду выделениями из оторванного яйцеклада, или если опять провалюсь в омут — грязной водой. Дойду до аванпоста, там и… как бы это сказать… Разоружусь? Пусть будет «разоружусь».
Когда я подошел к аванпосту, время уже шло к полудню, и живот ощутимо подводило от голода. На поле боя перед стенами уже никого и ничего не было — только замаскированные баллисты. Ни дохлых липоидов, ни солдат, никого.