Крылья
Шрифт:
— Гаррет! — снова гаркнул конунг.
Но Гаррет его не слышал. Он продолжал орать мне в спину:
— Любой, кому в голову пришла бы мысль хотя бы навредить Тине — сразу сам себе сломал бы руки, лишь бы только этого не допустить! Нет ни одного человека в этом аванпосте, кто мог бы пойти на такое! И тем более — нет ни одного человека, который смог бы вот так разорвать ее на куски, как бешеный шакал!.. А вот кто-то пришлый!..
Я сжал кулаки и развернулся к истерящему Пико…
— Гаррет, покинь мой дом! — громыхнул конунг. — Немедленно! Солдаты, уберите вашего командира прочь!
Остынь.
Точно. Не стоит начинать чесать кулаки о рожу этого дурака, тем более, на глазах конунга и всей местной солдатни. Это явно сыграет не то что не на руку мне, а вовсе против всего того, в чем я только что пытался их убедить.
Старик тоже все понял, кстати. Именно поэтому он и попросил убрать этого дурака.
Солдаты вытолкали своего командира за дверь, и конунг снова перевел взгляд на меня:
— Прошу прощения за Гаррета, он…
— Истеричка. — я сделал неопределенный жест рукой. — Мне плевать.
Конунг снова нахмурился, но спорить не стал:
— Говоря честно, еще вчера я бы казнил тебя без суда и следствия, за весомостью всех улик. Попытался бы казнить, ведь вчера я еще не знал всех твоих возможностей, Белый Гвардеец. Попытался бы казнить просто для того, чтобы сохранить в людях спокойствие и веру в правосудие. Веру в то, что любое преступное деяние будет наказано. И сейчас все указывает на твою личность слишком явно для того, чтобы это игнорировать, и, как бы ни звучали слова Гаррета, в них есть здравое зерно.
— Есть. — согласился я. — И на вашем месте я бы сам стал себя подозревать. Но я повторяю — я этого не делал.
— И я тебе верю. — кивнул конунг. — После того, что ты вчера сделал для аванпоста, представить, что ты совершишь такое ужасное преступление… Просто невозможно! Но и игнорировать все явные улики — невозможно тоже. Поэтому я и вызвал тебя для беседы, чтобы прояснить ситуацию. И решить, что нам делать дальше.
— Боюсь, прямо сейчас прояснить ситуацию не выйдет. — я пожал плечами. — Потому что у меня нет никакой информации. Я ничего не видел, и ничего не знаю, именно поэтому мне нужно осмотреть место происшествия, чтобы понять хоть что-то.
— Там уже все осмотрели. — конунг покачал головой. — И ничего не нашли.
— Зато как-то смогли определить, кого обвинить. — беззлобно усмехнулся я. — И все же я настаиваю на том, чтобы осмотреть место убийства. Надеюсь, что там ничего не трогали.
— Думаю, что не успели. Обнаружили убийство всего лишь час назад, и сразу отправили за тобой. Возле места преступления я велел поставить пару стражников, чтобы они не пускали зевак и не позволяли ничего трогать.
— Звучит так, словно ты предполагал, что я захочу посмотреть.
— Именно так я и думал. — кивнул конунг. — Именно поэтому попросил привести тебя ко мне, а не пришел сам. Если бы ты действительно был виновен, то ты бы, скорее всего, не пришел — убил бы солдат либо сразу, либо по пути сюда. Если бы я пришел сам, и обвинил тебя — я бы погиб тоже. В любом случае, твоя вина была бы доказана самим тобой, и, пусть нам от этого было бы не легче с тобой справиться, но мы хотя бы знали бы правду. Но вероятность того, что
О, многоходовочка! Обожаю!..
— Дальновидно. — я усмехнулся. — Хорошая черта для правителя, нужная.
— Благодарю. — конунг степенно кивнул. — Но кое-что даже мне остается непонятным. Вы с Тиной явно сблизились в последнее время, настолько, насколько мужчина и женщина могут сблизиться вообще, но я не вижу в тебе ни желания отомстить, ни злости, ни печали. Ты даже не отправился сразу на место преступления, чего я втайне ожидал, честно говоря. Почему ты так спокоен?
— Я могу задать тот же вопрос тебе. Ты с Тиной прожил на одном аванпосте долгое время, ты ее хорошо знаешь… Но я не вижу, чтобы ты переживал за ее судьбу. Я не вижу, чтобы ты был расстроен, зол или проявлял еще какие-то негативные эмоции. Почему?
— Что ж, я отвечу на твой вопрос, Белый Гвардеец. Гаррет правильно сказал — на аванпосте нет никого, кто желал бы Тине зла, почти каждого она своими руками успела спасти, а некоторых и не по одному разу. Старики любили ее как дочь, ровесники — как сестру, дети — как маму. Представить, что кто-то из них мог ей навредить — невозможно. На такое способен только кто-то не с аванпоста, кто-то пришлый. Но, если это не ты…
Конунг быстрым взглядом пробежался по солдатам и коротким жестом велел им выйти вон. Вояки безропотно подчинились, и следующие несколько секунд слышались только тяжелые шаги, сопровождаемые бряцанием оружия и доспехов. Когда наконец последний солдат вышел за дверь, конунг снова обратил свой взгляд на меня.
— Если это не я? — я поднял брови. — То?..
Конунг вздохнул:
— Честно говоря, я давно уже подозреваю, что на аванпосте есть кто-то из шпионов императора. Некоторые вещи… Происходят не так, как они должны происходить. Этого не понять чужаку, для этого надо жить здесь, жить со всеми этими людьми. Но при этом — за последние восемь лет ты первый чужак, который задержался на аванпосте дольше одного дня, все остальные отсюда бежали как можно дальше и как можно быстрее. По их мнению мы живем на границе с тьмой и рано или поздно она нас погубит. Так что у нас здесь только все свои, хорошо знакомые, и представить, что шпионом стал кто-то из жителей аванпоста… Я не уверен, что способен думать об этом, отринув личные чувства и эмоции. Каждого из своих трехсот с небольшим человек я знаю лично, с каждым из них меня много чего связывает, и я просто не могу представить кого-то из них предателем и шпионом.
— Почему вообще мы заговорили про шпиона? — недоумевал я.
— Насколько я понял из обрывочных слухов, ты не поддерживаешь императора тоже. — прищурился конунг. — А очень даже наоборот, выступаешь против него. И если об этом знает и шпион тоже, то настроить на тебя население всего аванпоста, имитировав убийство Тины — лучший способ задержать тебя здесь, пока весть о твоем местонахождении добирается до императора.
— Звучит разумно. — я кивнул. — Но я все еще не понимаю, почему ты говоришь про имитацию, а не про настоящее убийство?