Крылья
Шрифт:
— Мы спокойные мирные люди. Мы будем делать то, что нам велят. Хотят арестовать и пойти в тюрьму — пойдем в тюрьму.
— Но я не хочу в тюрьму. — грустно улыбнулась Тина. — Я там никогда не была, и не собираюсь. Говорят, там темно и сыро.
— Не переживай, мы там ненадолго. — улыбнулся я. — Считай, что мы идем на экскурсию.
А шериф с солдатами тем временем уже спустились по лестнице на первый этаж и подошли к нам.
— Трое, значит! — довольно улыбнулся шериф, закладывая большие пальцы рук за пояс и перекатываясь с пятки на носок. — Да это уже на банду тянет! А банда, которая несет всякую чушь про
Либо он самодовольный индюк, либо тут и правда настолько спокойный город, что единственное преступление, которое ему удалось пресечь за последнее время — это воровство мышью косточки, которую он уронил на пол за обедом.
Либо и то, и то сразу.
Либо так. Он мерзкий. Давай его убьем?
— Не надо нас вешать. — притворно испугался я. — Мы же ничего такого не сделали!
— А вон тот господин говорит совсем иначе! — шериф ткнул пальцем в гнусно ухмыляющегося с балкона пьянчугу.
И его тоже убьем.
— А вот кто из вас говорит правду, мы сейчас и узнаем! — шериф хлопнул в ладоши. — В кандалы их!
Солдаты с неожиданной для такого злачного городка сноровкой вытащили откуда-то легкие кандалы, больше похожие на земные полицейские наручники, и заковали нас.
— Под конвой! — весело пропел шериф и первым пошел к выходу из трактира, даже не оборачиваясь — так был уверен, что мы не станем сопротивляться и послушно последуем за ним.
— Господин шериф! — внезапно раздался сзади голос. — Господин шериф, вы забыли расплатиться!
Шериф остановился, развернулся и манерно поднял вытянутый в потолок указательный палец:
— Если вы не заметили, уважаемый Райро, у меня здесь конвоирование преступников в самом разгаре! Уж поверьте, сейчас мне не до таких мелочей, как какие-то там гроши! В следующий раз вернемся — расплатимся!
И, не слушая даже ответа бармена, шериф снова на месте развернулся и потопал к выходу.
Но не дотопал.
Внезапно из-за ближайшего к проходу стола вылез большой коренастый бородатый детина — почти полная копия того, телом которого я совсем недавно проверял здешний пол на прочность. И этот детина, кажется, тоже искал неприятностей, только в этот раз не со мной.
Он встал перед шерифом, возвышаясь над ним на голову, и прогудел:
— Так не пойдет, шериф. Ты уже дважды уходил не заплатив, Райро из-за тебя терпит убытки. А мы не хотим, чтобы его трактир закрылся. Расплатись, будь человеком.
Шериф остановился перед амбалом, отчеканив шаг, и бесстрашно воззрился на него снизу-вверх. Правая рука скользнула на рукоять меча, а лицо служителя закона сморщилось, будто он увидел перед собой крысу:
— Это что, препятствие правосудию? Не потерплю! Немедленно с дороги, или отправишься в камеру вместе с этими тремя! Говорят, холод и сквозняк живо ставят мозги на место! Я сказал — с дороги!
Трактир недовольно, хоть и очень тихо, загудел. Слишком тихо для того, чтобы гул набрал критическую массу и поднял людей с места, но загудел — и это уже хорошо. Значит, не до конца здешняя сытая жизнь забила в людях уважение к себе и друг
Не только жизнь виновата. Не забывай, что отсюда забрали всех Алых. Раньше даже если людям что-то и не нравилось, они прекрасно понимали, что ничего с этим не поделать. Сейчас ограничения сняты. И скоро люди поймут, что не обязательно терпеть издевательства.
Очень скоро. Скорее даже, чем ты думаешь.
Но не прямо сейчас. И лучшим подтверждением этого стал амбал, который недовольно посопел, но все же отошел с дороги и сел обратно за стол, позволяя шерифу увести нас из кабака.
Ничего, детина, ничего. У тебя еще все впереди.
Мы вышли из трактира, обошли его по кругу и на заднем дворе обнаружилась большая деревянная карте, состоящая из двух половин, соединенных вместе металлическими полосами. В заднюю часть — с единственным крошечным зарешеченным окошком, и даже без каких-либо лавок внутри, — посадили нас, в переднюю погрузились солдаты, шериф сел на козлы и стегнул лошадей.
Местный аналог автозака застучал деревянными колесами по брусчатке, нас начало покачивать.
— И каков твой план? — впервые за все время открыл рот конунг.
— Попасть в тюрьму. — я радостно улыбнулся. — Где, как не там, быть тем людям, которые менее прочих довольны правлением императора?
— Неужели это изначально был твой план?
— Вовсе нет. — признался я. — Это импровизация.
— Прости мне мой скепсис, но для импровизации нужно понимать конечную цель. Иначе импровизация превращается в суетливые бесполезные и бесцельные действия. Какова твоя цель?
— С учетом всего того, что я успел узнать, цель проста. Поднять здесь восстание.
— Что ж, будь по-твоему. — кивнул конунг.
Спустя минут десять карета остановилась, и двери открылись.
— Выходите. — лениво велел солдат, придерживающий дверь.
Мы вышли из кареты и нас снова под конвоем завели в местную тюрьму. Это было небольшое каменное здание с голыми стенами что внутри что снаружи, поделенное на три помещения. В первом, маленьком, стоял стол, за которым сидел человечек в синем берете с пером, и небольшая пирамида с оружием. Далее, через решетчатую кованую дверь, можно было попасть во второе помещение, судя по наполнению — оружейную. И наконец третье помещение представляло собой ряд каменных камер, входы в которые перекрывались все теми же решетчатыми дверями.
— Имена? — лениво поинтересовался синий берет, слюнявя большое перо и занося его над листом бумаги.
— Максимилиан Жирнов, Тина Тёрнер, Конунг Теоден. — любезно ответил, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть.
Кто такой Максимилиан Жирнов?
Да хрен знает, не помню уже.
Писец трудолюбиво записал все имена, и нас развели по разным камерам.
В каждой камере оказалась дырка в полу, изображающая туалет, в углу, соломенный гнилой тюфяк вместо кровати, и железная миска прямо на полу. Таких камер было двенадцать, два ряда по шесть, и вместо нас — вот печаль! — в тюрьме был только один человек. Еще не старый, но заросший волосами так, что лица не было видно. Жирные сальные космы переходили прямо в бороду, и казалось, что передо мной какой-то леший. Он был бос, а от одежды остались какие-то жалкие клочки. Он тут явно давно.