Крымские истории
Шрифт:
Боже упаси – пред людьми проехать, рукой вежливо и спокойно укажут – проходите, уважаемый, и только потом, медленно, тронутся, чтобы пробираться по серпантинам, да взгоркам.
А как осторожны и внимательны они у рынков, где концентрация людей наибольшая.
До миллиметров выкручивают колёса, но никого не заденут и не помешают никому.
Тайно завидую – таких бы водителей, да на маршрутки, в Москву.
Приехали с женой в Никитский сад, уехать назад – невозможно, людей очень много, так водитель – сам, только нас двоих, привёз
Примечательно, что на каждом углу вас поджидают полчища автомобилей. Неизменно вежливые и воспитанные водители, понимаю, что это их заработок и хлеб, но, тем не менее – поражает их воспитанность и такт – отвезут и привезут в любую точку Крыма за весьма умеренную плату.
Спасибо Вам, славное племя водительское любимой Ялты.
Кланяюсь Вам с огромной благодарностью и любовью.
Спасибо!
Спаси – Бог – Вас!
***
ВИННЫЕ МАГАЗИНЫ ЯЛТЫ
Кто не обошёл винные магазины Ялты – тот и не был на Юге, в Крыму.
Каждый из них – особенный. Имеет своё индивидуальное лицо.
И вроде вина и коньяки продают одинаковые, и по цене одной, и с одной бочки разлитые – ан, нет, и вкус у них особый, и каждому магазину только присущий.
Страшно не понравился только один из них – по дороге в гостиницу «Ялта», справа, почти на выходе из узенькой улочки.
Не понравился формальным отношением к посетителям изрядно затяжелевшей, лишними, к её росту, килограммами, эдак не менее пятидесяти-шестидесяти, молодой продавщицы.
На мой вопрос:
– Почему Вы столь неучтивы? – она тут же, лениво и привычно ответила:
– А я устала…
А вот магазинчик слева, перед этим неприветливым, «Масандровские вина» очень нам понравился.
Милое очаровательное дитя, не просто продало нам бутылочку вина, но и поведало, что «Портвейн Ливадийский красный» – был любимым вином последнего русского императора Николая II, который всегда его пивал, пребывая в Крыму на отдохновении.
Она же предложила нам бутылку вина, которое любила императрица Александра Фёдоровна. Пусть даже лукавит, но, как же приятно чувствовать себя в центре Вселенной.
Особый, чопорный магазин на набережной, перед входом, справа от мостика.
Здесь немногословная продавщица, мастер своего дела, не пускается в долгие объяснения, но предложит вам всё, что вы просите.
К слову, именно здесь мы купили самый лучший, из доступных по цене, коньяк.
Очень ароматный, настоящий и он долго нам напоминал о Ялте, о лете, о море и какой-то щемящей тоской наполнил сердце, уже в Москве, подчёркивая, что и это время минуло.
И больше оно никогда не повторится. И не вернётся к нам.
Так и жизнь проходит.
Оглянешься – а времени на слова уже нет, осталось только на молитву.
Грустно очень…
***
МИТРИДАТ
Мне
Первое – самая чистая юношеская любовь, Люся Гнесина. Миниатюрная, маленькая девочка, кукла, ангел – не знаю, с кем ещё сравнить.
Оправдывая фамилию – неплохо играла, на мой взгляд на рояле, но были очень маленькие руки и она не могла достать нужную клавишу своим изящным, почти детским мизинцем.
Чего только она не делала, но больше всего мне запомнилось, как между большим пальцем и мизинцем – норовила вставить еловую шишку, чтобы растянуть мышцы и хотя бы на несколько миллиметров расширить захват пальцами нужных клавиш.
Было трогательно и жалко смотреть на это милое божество, у которого при этом из глаз текли слёзы, ручьём. Ей было просто больно.
Я писал ей трогательные стихи-признания и норовил, каждый день, их передавать через приятелей.
И, о, женское коварство, узнал, что ей симпатичен другой мальчик, забыл уже его фамилию, цыганковатый, с искривлённым носом, даже рот как-то был у него перекошен и непропорционален и звали его Владимиром.
Но у сердца свои законы и я даже не знаю – за что я был отвергнут, хотя мои стихи ею принимались и не возвращались обратно.
Помню, как страдал и переживал. А она, продолжая какую-то странную игру со мной – и не бросала окончательно, и не приближала меня к себе. Единственный раз мы даже целовались, она была опытнее меня и искушённее, я же – и подумать не мог о таком счастье.
Не знаю, где она и что с ней с той поры. Но помню хорошо, как она на КВН, где я был капитаном команды, мне аккомпонировала, а я пел песню о том, что «…самое синее в мире – Чёрное море моё».
И поднимаясь сегодня по священным ступеням Митридата, я с тихой грустью вспоминаю эту девочку, побудившую в моём сердце первое детско-юношеское чувство, ходил ведь уже в восьмой класс в ту пору и желаю ей только добра.
А второе воспоминание, которое у меня побудил Митридат, уже просто анекдотическое.
Я – курсант третьего курса военного училища, на стажировке в Керченском батальоне.
Обстановка – самая прекрасная. Доверие к нам, с Витей Катренко, моим сокурсником было самое высокое со стороны офицеров батальона, его командира-фронтовика подполковника Романова.
Мудрый был человек. Опытный, душевный, но и до предела странный.
Каждое утро, с булкой хлеба под мышкой, в семейных трусах, со щепотью соли, с пистолетом «ТТ» и патронами к нему, шёл он на грядку с помидорами. А их там росло просто море.
Он съедал эту булку хлеба с помидорами, которые густо присоливал и стрелял по камням и банкам.
Выполнив ритуал – возвращался домой – и на службу. И так – каждый день.
Так вот, он приставил нас, с Виктором Катренко, старшими над командами бойцов, которые помогали археологам в раскопках на горе Митридат. Там вечно что-нибудь рыли.