Крымские истории
Шрифт:
Мне осталось только выдернуть немного бурьяна и вытереть памятники. Да возложить цветы памяти и скорби.
Застыл у дорогих могил, преклонив колено, а мысли, мысли в голове всё не давали покоя:
«А для чего мы вообще приходим на эту землю? Что приносим с собой в этот мир?
За родителей мне не стыдно. Уж хлеба, который вырастил и убрал отец, хватит, чтоб целый мир накормить. Вдоволь!
Всю жизнь на земле, в поле, а надо было – за Отечество воевал. После войны снова вернулся к
И святой, и грешный. Всё, как в реальной жизни.
А святой потому, что годы и годы смотрел, причём образцово, тяжело больную мать, практически неподвижную.
Пережил её лишь на год.
И умер – дай Бог каждому такой последний миг жизни встретить – дошёл до дома, из магазина, сел на скамейку с булкой хлеба под мышкой – и всё. Отлетела к Господу душа.
Никого не обременил, никого не утрудил.
Матушка – великая труженица была. Растила нас, пятерых детей, всю жизнь провела на огороде. Самым ухоженным был он у неё».
И когда мы с Галиной Ивановной, свершив печальную тризну памяти, подъехали к дому, где прошла моя юность – защемило сердце.
Всё стало каким-то запущенным, в ржавом железе, которого никогда там не было.
Был воздух, был свет. Было море цветов, которые так любила мать.
А сейчас – только буйство айвы, посаженной матерью, которая вошла в силу напоминало о былом.
Из какой-то потаённой калитки, я и не увидел – откуда, вышла какая-то древняя бабуля, которой я не знал, не знала меня и она, не знала даже родителей.
То есть, дом поменял нескольких владельцев за эти годы, как не стало моих дорогих отца с матерью.
И я попросил у этой бабули единственное – сорвать одну айву как память о прошедшей – давно, юности, о родителях моих.
Эту айву я оставил у сестры в Симферополе, на лоджии.
И когда мы уезжали домой – она, уже дозрев, распространяла по всей лоджии пьянящий запах утраченного и ушедшего навсегда.
И был он до такой степени знакомым и дорогим, что у меня даже выступили слёзы, когда я перешагнул порог лоджии.
Сподобится ли ещё раз объявиться в родных краях?
Правда, родных – некогда, а сегодня, с учётом происходящего – трудно даже представить и сказать – позволят ли проведать власть предержащие – отеческие гробы, как писал поэт, не знаю.
***
ПОЕЗДКА В ФОРОС
Сколько бы раз я ни был в этом благословенном краю – не оставляет изумление, восторг светлый и тихое спокойствие, щемящая грусть на душе и состояние праздника, и прощания, и встречи. Разлук невозвратных и снова – встреч…
Форос… Откуда уцелело это греческое название? Ведь какие бури и грозы пронеслись над этими краями, сколько режимов и времён сменилось, а «Форос» – звучит
Вот и сегодня – родная рука в моей руке и мы едем, с женой Галиной Ивановной, в это священное и благословенное место.
Казалось бы, история тривиальная – экзальтированный купец, прослышав о чудодейственном спасении государя Александра III в железнодорожной катастрофе и его семьи, вознамерился церковь построить.
Почему он избрал это место? Чем оно ему приглянулось – трудно сказать.
Но представьте только одно – завезти, почти на 500 метров над уровнем моря, строительные материалы – а это тысячи и тысячи тонн, задача не простая. Особенно в то время.
Дороги не было. И та, первая, лишь угадывается с высоты птичьего полёта – сколько труда, сколько пота пролилось, пока Храм воспарил над окрестностями, явив Божью милость трудам великим.
И вот он, уже почти двести лет, радует окрестности своей красотой неповторимой.
Только светлый человек мог содеять такой Храм, только душе ангельской покорились эти древние вершины.
Сегодня хорошая дорога петляет среди гор. Всего лишь несколько минут – и от центрального шоссе, на Севастополь, мы – возле Форосской церкви.
Очень горько и это первым кидается в глаза, что не может человечество, люди не могут, каждый из нас не может в этом благословенном месте оставаться человеком – надписей, битого стекла, пластиковых бутылок – страшно даже представить, что может хомо сапиенс дойти и до этого.
Сама же церковь – потрясает. Такого благолепия и красоты – я не видел ни в одном Храме.
Поразило, хотя я и купил Галине Ивановне белую шаль, что даже платочки, у входа слева, лежат для тех женщин, кто появился в Храме с непокрытой головой.
Много детей на обряд крещения привезли родители – красивых, белоснежных.
Несколько пар, дожидаясь своей очереди, представали пред Господом для освящения своего союза.
Дай Вам Бог, уважаемые люди. Пусть Господь хранит Ваш союз и Ваше благополучие.
Историю о священнике, которого убили отморозки, чтобы похитить редкую икону, здесь знают все.
Но молодой священнослужитель, в непривычно серой, а не чёрной рясе, не испытывает ни страха, ни смущения и на мой откровенный вопрос отвечает:
– Всё в воле Божией! Я просто служу и верю, что Господь сохранит мою ничтожную жизнь для того, чтобы служить ему, Вседержителю.
И как-то хорошо улыбаясь мне, продолжил:
– Кроме того, с той поры – организована охрана милицией. Так что мы совершенно спокойны. И мои мысли направлены лишь на то, чтобы служить Господу. Истово и всю жизнь.