Крымские истории
Шрифт:
Девушка уже улыбалась, а тётушка, как та наседка, всё причитала и поправляла подушки под больной ногой девушки. Правда, сообразила и тут же вызвала неотложку.
И пока та ехала, тётушка рассказала ему всё о своей племяннице, которая каждое лето гостит у неё и которую она очень любит «за её ангельский характер и трудолюбие», как родную дочь.
– Уж такая помощница, такая работящая, что я её – силком выгоняю, хоть искупаться на море за весь день.
И не останавливаясь – продолжила:
–
– Тётя, не надо, Вы же мне давали слово, что больше не будете об этом.
– Не буду, не буду, доченька, – а сама тут же договорила, для него:
– Моя младшая сестра, её мать – была врачом, работала в Средней Азии. И, спасая детей, погибла во время землетрясения.
И она вновь зашлась в рыданиях, с которыми, правда, очень быстро справилась.
– Вот, осталась она, моё счастье. Прошу – переезжай ко мне, куда мне одной-то, а она говорит: «Перееду, как только закончу медицинский институт».
– Так мы и живём – от лета до лета.
И тут же всполошилась:
– Ой, да что же это я со своими разговорами? Вас же покормить надо.
И тут же захлопотала по хозяйству, собирая обед.
Врач скорой помощи – старый и опытный лекарь, осмотрев ногу девушки, наложил на неё тугую повязку и успокоил тётю:
– Перелома нет. Просто сильное растяжение. Недельку полежит – и хоть в пляс, на свадьбе, – и он лукаво посмотрел на спасителя девушки, о котором тётушка не преминула сообщить лекарю.
И когда тётушка увела его под руку в столовую, лекарь не упрямился, не изображал из себя сверх занятого человека, обеспокоенного какими-то великими проблемами.
Со вкусом выпил стакан домашнего вина, красиво и аппетитно съел наваристый борщ, второе, не отказался и от бутылки с домашней наливкой, которую тётушка вручила «для товарищей», отверг только деньги:
– Ну, зачем Вы так? Не надо, милая. Вы и так, вон, как меня приветили.
Жеманно ей поклонился и неспешно пошёл к калитке.
И тут тётушка развернулась в полную силу. Она заставила его перепробовать всё, что было на большом столе.
Маленький столик, который она приспособила у дивана больной – тоже не пустовал.
Там, так же часто, менялись тарелки и она прикрикивала на племянницу, так как та, якобы, ничего не ест, хотя девушка, с завидным аппетитом, съела многое из того, что ей подкладывала неутомимая тетушка.
Да и её вид – жизнерадостный, сильная и вместе с тем – изящна фигурка, скорее говорили об обратном.
Наступил вечер. Ему никогда не было так уютно и светло. Незнакомые люди, но как ему было дорого их внимание, искренняя забота тётушки – такого ему изведать не пришлось, так как с четырёх
И, конечно же, он, не любивший и не изведавший в жизни этого светлого и высокого чувства, сразу понял, что столь необычная встреча с этой девушкой – Галиной Крыловой, это судьба.
Он не отводил от неё своего восхищённого взгляда, он её уже любил безоглядно, на всю оставшуюся жизнь.
И она это чувствовала и тоже отвечала ему всем своим чистым девичьим сердцем, которое так же ещё не изведало любви. Несовершенные стихи одноклассников и даже студенческие ухаживания за ней, не затронули, пока, её сердца и оно было открытым для светлой и чистой любви.
«Ну, посмотри на меня, – говорил её взгляд, – неужели я не нравлюсь тебе?»
И он, краснея до корней волос, что не укрылось от проницательного взгляда тётушки, только глубоко вздыхал, отвечая, про себя, на её вопрос:
«Нравишься, ещё и как ты мне нравишься. Такую девушку нельзя не любить».
И она счастливо улыбалась, увидев в его глазах и восторг, и упоительное восхищение её красотой и молодостью.
Так чисто и свято любят лишь в юности, когда предмет обожания освобождается от всех, даже существующих недостатков и наделяется немыслимыми добродетелями и даже такими качествами, которых не существует в природе.
Но здесь было редкое исключение – они ещё ничем не осквернили свои души, были чисты и наивны, не познали силы плотского греха и все их чувства только окрыляли юные сердца и устремляли светлые души к совершенству и духовной чистоте.
И когда он, наконец, собравшись с духом, заявил, что ему надо ехать, добираться в Симферополь, тётушка даже руками замахала:
– И не думай! Ни в жисть, в ночь, неведомо куда – не отпущу.
И – уже трезво и практично:
– Телефон у родства есть?
– Так чего же ты сидишь – звони, а говорить я буду сама.
Когда он набрал номер сестры, та, встревожено, запричитала:
– Ты где? Ночь ведь уже на дворе…
Тётушка властно взяла телефон из его руки, тепло и сердечно объяснила сложившуюся ситуацию, заявив, что она мать, а не басурманка какая-то и в ночь мальчика из своего дома не отпустит.
Сестра успокоилась и ему сказала, попросив тётушку передать трубку:
– Очень хорошие люди. Молодец тётушка, что тебя не отпустила, на ночь глядя. Переночуй, а утром мы ждёт тебя.
Всю эту ночь он не спал.
Не спала и она. Слышала, как он мерит шагами веранду, ещё неумело курит, но никто из них – не обронил ни слова.
Не позвала и она его к себе, хотя так хотела, но прекрасно осознавала, что никаких преград к единению не только душ, но и тел, теперь между ними не существует. Именно этого и испугалась.