Крымские тетради
Шрифт:
После небольшой паузы стал нарастать шум, вроде приближался сильный ветер...
Это мина, еще и еще! Они густо нависали над поляной, падали на пожухлую отаву, смачно жвакаясь. Едкий дым стал забивать низины.
Минометный огонь расчетливо наступал на семеновцев. Еще одна сизовская ракета перечеркнула небо, а потом фонтаном вскинулись две красные: предупреждением флангам - показать себя!
Все это совпало с появлением немцев на поляне.
Семенов истошно закричал:
– Огонь!!!
Забушевало
Сразу же сноп мин взорвался точно там, где лежали Семеновцы.
Одна на куски разорвала капитана, а другие еще пятерых убили.
Македонский с резервом бежал на минометные позиции и лоб в лоб столкнулся с цепью карателей.
Так сблизились, перепутались, что и стрелять стало невозможно. Иван Иванович, сам Македонский, Бережной - у всех саженные плечи, железной крепости руки-клещи - схватились с карателями врукопашную.
Иван Иванович поднял немца и бросил в пропасть, другому размозжил прикладом карабина голову.
Смяли цепь, смешали с грязью, на ходу хватали немецкие автоматы, стреляли в упор и выскочили на Коушанский, хребет. Тут увидели комиссара и трех партизан.
– Где тыл?
– спросил Македонский.
– В Камышлах.
Сноп автоматного огня. А каменные осколки со свистом носятся, скошенные пулями. Македонский увидел немца, выстрелил.
– Миша, вправо!
– кричит комиссар.
Пуля, обжигая щеку, пролетает мимо.
Сбоку хлестнули короткой пулеметной очередью. Иван Иванович сиганул вниз, а за ним Бережной. Они задушили расчет.
Сизовские фланги начали приближаться: по стрельбе заметно.
Неожиданно немцы исчезли. Нет их, и все!
Сидельников прибежал с тропы:
– Идет драп, Михаил Петрович!
Каратели покидают Большой лес, воют моторы на дорогах.
Эх, Семенов, Семенов! Отчаянная твоя голова. Прощаются всем отрядом. Братская могила.
Первый лесной бой, первый урок, дорогой урок: десять партизан убито.
5
Была причина для радости - как-никак, а бой в лесу выиграли. Но порадоваться не пришлось. Утром новость - как удар: сбежал помначштаба отряда!
Он почти всегда находился под рукой Сизова, во время боя был рядом и вот будто испарился.
Ничем не примечательная личность, только и знал: "Так точно!"
Может, ранили человека или еще что-нибудь приключилось с ним? Да нет же, еще перед рассветом видел его Иван Иванович.
Обыскали на версту вокруг - никакого следа.
Македонский спросил у комиссара:
– Что думаешь, а?
– Может, струсил?
– Это полбеды.
– Нам оставаться здесь нельзя!
Сизов категорически против того, чтобы напрасно подозревать человека.
– Я с ним четверть века рядом жил. Порядочный
Как-то незаметно, но верно вся разведывательная служба отряда сосредоточивалась в руках Михаила Самойленко. Его спокойствие в бою и беспокойство перед боем и определяло положение в отряде. Только лагерем стали, а Самойленко сейчас же руководству: того послать туда, другого сюда, взять под наблюдение то-то и то-то. И что главное: целился точно.
И вот сейчас Михаил Федорович шепчет Македонскому (вообще Самойленко любит говорить тихо):
– На Мулгу советую.
– А что там?
– Там нас не ждут.
Десять километров марша, но необычного, тайного. Пройти так, чтобы и кустик какой не шевельнулся.
Раздали продукты, патроны, гранаты, предупредили: шагать на цыпочках, дышать так, чтобы и самому не слыхать собственного дыхания.
Тяжелы за яйлой ноябрьские ветры - влажные, знобящие. Крупный дождь косо сечет тропы.
Шли всю ночь. Впереди маячила лесистая Мулга - заветная точка. Отсюда, правда, рукой подать в долину, где сёла с гарнизонами, но расчет: затихнуть и переждать опасность.
Рассвет застал у подножья. Здесь место полуоткрытое, и земля схвачена первым морозцем.
Приткнулись спина к спине и затихли в чащобе, обставленной высокими соснами.
Первым это принес Сидельников. Он приближался к Македонскому, и по его глазам можно было понять: беду несет!
– Немцы!
– сказал сдержанно, а будто в упор бабахнул.
Македонский раздвинул ветки: на просеке, что пересекала ущелье, отделявшее отряд от Мулги, промелькнули солдаты.
Через полчаса стало ясно: каратели ждут отряд!
Вспомнили: вчера ночью в штабе была высказана мысль, что можно пересидеть опасное время на Мулге, а потом снова вернуться в Большой лес. И еще вспомнили: Досмамбетов догадывался о разведке Самойленко.
Безбожное невезение: многие убиты, не меньше раненых, потеряны базы. И самое страшное - предательство.
В командире отряда Константине Николаевиче Сизове вдруг проявилась та решительность, которой не было в прошлые дни, словно сейчас только по-настоящему понял, что именно он, а никто другой, командует отрядом.
– Самойленко! Ко мне!
– Голос у Сизова твердый, будто только прорезался.
– Обшарь правый фланг! Даю двадцать минут.
Иван Иванович летел на левый, Сидельников и Бережной пересекли ущелье и выползли на скат горы.
Сизовскую волю вдруг почувствовали все. Он только глаза поднял, а Македонский тут как тут.
– Решаю так: ты, Миша, идешь на правый фланг и. ждешь до той поры, пока фрицы бок под твои автоматы подставят! Я за час обойду Мулгу с тыла и нанесу первый удар, подгоню немца под пулеметы Коваленко и Глушко...