Крымские тетради
Шрифт:
Дело связано с румынами. И партизан, одетых в румынскую форму, у нас немало...
Деревня Шуры, шурынская мельница - большая, с мукой, пшеницей. Мелет румынам. Но в тех же Шурах штаб и батальон пехоты. Круговая оборона, пулеметы. Штурмом не взять!
План такой: создать "румынскую роту", войти с ней в Шуры, дошагать до самой мельницы - это главное. Дальше все зависит от решительности нашей.
Я думаю, прикидываю: не одна ли тут романтика?
Но предлагает Македонский! Разве был случай, чтобы
Я потребовал: еще раз разведать Шуры!
Пошла Дуся - причепурилась, принарядилась. Самойленко дал ей легенду: выдавай себя за обменщицу барахла, ялтинку.
Дуся пришла через день, все подтвердила: мука есть, румыны на своих не обращают никакого внимания, приходят и уходят в Шуры солдаты, и никто даже документов не проверяет.
Что ж? Пусть будет так, как хочет Македонский, а вернее, как нужно. Мука! Это же провал лесной блокады, ожившие землянки, это новые походы по севастопольским тылам!
Готовили операцию тщательно, тайно и срочно. Я подтянул из других отрядов до двухсот партизан, подбросил нам людей и Северский - командир соседнего района.
"Румынское подразделение"! Тут главным консультантом был "туариш Тома", ходивший за Михаилом Андреевичем как тень.
Тревожило нас это "подразделение": партизаны мало напоминали действовавших под Севастополем в основном сытых румын.
Командовать будет "румынами" Тома, а Иван Иванович, переодетый в форму рядового пехотинца - в желтой куртке и папахе, - фактически несет ответственность за каждый шаг и настоящих румын, и поддельных. Он правофланговый, за ним последнее слово.
Македонский и Черный поведут главную партизанскую массу в обход к сосновому бору, что темнеет напротив мельницы и отделен от нее бурной горной рекой Кача.
Итак, ни пуха ни пера!
Иван Иванович, отличный знаток местности, удачно подвел "румын" к шоссе Бешуй - Бахчисарай, выждал момент и тихо через партизана-грека дал команду Апостолу: "Веди!"
Впереди маршевого строя шел "фельдфебель" маленького роста с юркими глазами. Это и был Тома Апостол, на которого возложили главную роль в опасном эпизоде. Иван Иванович, шагая в строю, зорко наблюдал за всем и всеми, что окружали его, осторожно передавая команды Апостолу.
Партизаны шли, их обгоняли машины, полные солдат.
Из одной встречной, затормозившей перед идущей колонной, высунулся румынский офицер. Тома с выдержкой остановил "своих солдат", четко шагнул к офицеру.
Обстановка была необычная. Тома толково отвечал офицеру.
– Куда шагаете?
– В Шуры, господин капитан!
– Какой черт вас туда направил?
– Начштаба полка, господин капитан!
– Болван!
– Капитан посмотрел на часы.
– Ночуйте в Шурах, утром пришлю связного.
– Так точно, господин капитан!
Солнце
Наступал партизанский "день". В вечерних сумерках отряд Томы пошагал смелее. Бешеный лай собак встретил партизан на околице. Патрули молча пропускали запоздавших "румын". Тома сердито и требовательно отдавал команды, всем видом показывая, как ему все осточертело.
Дорога свернула к бушующей реке, заглушавшей все звуки вокруг.
Впереди замерцали огоньки. Мельница!
Вдруг пристал патруль. Высокий румын что-то спрашивал у Томы, тот отвечал, упорно продолжая движение. Уже доносилось хлопанье лопастей гигантского водяного колеса и...
И неожиданно высокий румын застыл, а потом что-то крикнул напарнику. Тот испуганно побежал. Тома, вскинув в момент винтовку, крикнул:
– Лупи!!!
Выстрелы - и румыны упали.
– Сигнал! На мельницу бегом!
– Иван Иванович дал очередь из автомата.
Суматоха, стрельба, крики...
Македонский бросился форсировать буйную от талых вод речку. Он первым вошел в воду, за ним - остальные.
Ноги скользили, партизаны бултыхались в воду, захлебывались, но неудержимое движение по реке продолжалось. Девяносто партизан оказались на том берегу.
Стрельба на мельнице вмиг оборвалась, там уже хозяйничал Иван Иванович с "румынами". На покрытом мучной пылью полу лежали трупы и наших и врагов.
Мельник, муж Дусиной знакомой, семеня рядом с Иваном Ивановичем, говорил:
– Я русский, свой... Значится, Петр Иванович... Ну, до чего напужали... Ведь чуть не ухлопали своего человека...
– Свой, а якшаешься с кем? Работаешь на кого?
– огрызнулся Иван Иванович.
– Работаешь, работаешь... Жрать захочешь, так будешь работать, мил человек, - обиженно пробормотал Петр Иванович и отошел в сторонку: появился комиссар отряда.
– Как, Ваня?
– Отлично! Ребята на обороне, а мучица есть... Вот двоих потерял...
С исключительной быстротой мешки с мукой передавались по живой цепи на ту сторону реки. В воде, поддерживая друг друга, плотной стеной стояли самые сильные партизаны. Через некоторое время сто мешков муки было на том берегу.
Из-за поворота показалась машина, за ней другая. Осветив мельницу, фашисты открыли сильный пулеметный огонь.
– Ванюша!
– Македонский обнял товарища.
– Теперь все в твоих руках... Бери фрицев на себя... Давай к повороту и продержись минут двадцать, понял?
– Продержусь!
Черный собирал людей и быстро направлял их через речку в лес.
Вдруг кто-то схватил его за рукав:
– Товарищ секретарь райкома! А мне что, пропадать? Ведь фрицы убьют! Это был мельник.