Крымский Джокер
Шрифт:
— Тихо сидеть, Квазимоды! По стенкам размажу…
Толстый после таких обещаний, наскоро стащив с себя одежду, сразу покорно засопел А Витька ещё попытался, включив компьютер, выйти в виндовую программу «мессенджер», чтобы в реальном времени пообщаться с Розовым. Но быстро запутался в паролях — и никуда не вышёл…
«Реально посидели… — улыбнулся он, просушивая свои светлые короткие волосы феном, — хорошо ещё, что я до Димона в инете не достучался! А то бы по буху нарассказывал бы ему здешних ужасов…».
Закончив с причёской, Карытин насухо вытерся и пошёл на кухню заценить последствия вчерашнего вечернего выступления. Но там
«Клёво — чуваки всё поубирали.… Когда же они, интересно, проснулись?»
Довольный увиденным, Виктор включил электрочайник и побрёл в зал. Там он увидел двубортный костюм, который вчера выдал ему Лось. Он, накинув на себя чистую футболку, стал его примерять. Тут в двери провернулся ключ. В комнату из прихожей просунулась огромная голова Игоря.
— Хорош… Прямо натуральный Риббентроп, итить твою! Я же говорил, что в пору будет костюмчик-то!
— Ну да… А длина? Твой отпрыск чо — баскетболом увлекается? — недовольно протянул Витёк, наступая на длинные брюки, — где теперь его подшивать?
— Сам подошьёшь. Тебе в этом прикиде недолго гужеваться… И осторожно шей, лилипутбрюки потом взад отпороть придётся.
Бодрый и свежий от мороза Лось, кряхтя, нагнулся, и стал подворачивать на Витьке брюки. Потом дал приятелю лёгкий подзатыльник и ушёл в другую комнату искать иголку с ниткой. Витька в это время принёс с кухни вскипевший чайник, банку кофе, две чашечки и водрузил всё это хозяйство на столик.
— Эй, сохатый! А Толстозадого где потерял? — спросил он, осторожно наливая кипяток в тоненькие фарфоровые чашечки.
— Так он мне доверенность на свой рыдван накатал, забрал бабло — и сдёрнул на вокзал. А вы что — по-другому договаривались?
Лось, вернувшись со швейными принадлежностями, удивлённо посмотрел на Виктора.
— В принципе нет. Просто я не думал, что он так срулит резко. Не попрощавшись…
— Так вы, бля, вчера всю ночь прощались! Плакали даже… Совсем меня достали!
Витёк улыбнулся и осторожно прихлебнул горячий кофе:
— А-а-а.…Ну, тогда ладушки… Кофе будешь?
Лось кивнул, и порывшись в карманах своего огромного, в серую клетку, твидового пиджака, достал сложенный вдвое листок бумаги:
— Он тут записку тебе чиркнул.… И книжку вот эту… — он показал на полочку возле дивана, где лежала «Волшебная гора», — оставил тебе в подарок.
Виктор поставил на столик чашечку с кофе и развернул протянутый листок.
«Не сердись, чувак, что я так внезапно сдёрнул! Наш договор я выполнил. Но сам понимаешь — полностью погружаться в твои проблемы мне не очень бы хотелось. Спасибо тебе, говоря словами Шарапыча, за доброту, за ласку… Желаю тебе удачно рвануть в штаты. Хотя, честно говоря, не представляю, что тебе, реальнейшему чувачелле, там делать. Будешь в Крыму — заезжай!
Жду писем, посылок, переводов. Толстый».
Внизу был адрес и два телефона — мобильный и домашний. И приписка:
«Могилку твоей тётки сам отыщу — и памятник поставлю. Ну всё, Витёк, бывай!»
Витька грустно вздохнул и стал заносить в свой «Сименс» телефоны Толстого. Не отрывая глаза от клавиш, он спросил:
— А наши как с тобой дела?
Лось достал сигареты и закурил:
— Как сажа бела… Всё джики-пуки — «мерс» с немецкими номерами во дворе посольства ждёт своего часа. Я туда через часик после того,
Виктор встал и вышёл в прихожую. Через минуту вернулся и положил на стол маленький ключик.
— В ячейке Инвестбанка, которую мы с тобой вчера сняли, пятнадцать косых наликом.
Остальные десять я себе на карточку кинул. Так вот — из них десятка твоя, как обещал.
Пять тонн пусть пока полежат. На всякий случай. И слышь, Лосяра…Если дельце выгорит, я возможно уже завтра на утреннем дилижансе в штаты рвану. Есть там подходящий рейсик в шесть утра. А ты — дуй в Трускавец. В санаторий этот, к семье. Ливер свой дырявый подлечишь, пока уляжется здесь всё. Мало ли что…
Карытин допил кофе и, вздохнув, стал неловко вдевать нитку в иголку. Заметив иронический взгляд приятеля, пояснил:
— С армии ничего не ушивал…
Лось посмотрел на ключ, лежавший перед ним на столике. Потом щёлкнул пальцами, взял его и ушёл в другую комнату. Вернувшись через минуту, спросил у приступившего к делу Карытина:
— Слышь, швея-мотористка. Ну, допустим, выскочим мы из твоего консульства. Тачку я на площадку свою быстренько отгоню и номера фашистские повыкидываю. С месяц под брезентом в отстойнике постоит, а там видно будет. Здесь проблем нет…Но ведь твои злодеи до утра такой кипеш подымут — мама не горюй!
Витёк оторвался от шитья и поднял на друга несколько погрустневшие глаза:
— Давай-ка, не будем гнать в лошадей, Лоська! Может моих злодеев вообще не существует… Может, приснилось всё мне.… И ты в том числе…
Под такой глубокий философский наворот, он снова глубоко вздохнул и вернулся к своему шитью. Игорь осуждающе посмотрел на Витьку и стал собираться. Пересматривая документы в барсетке, он бросил на ходу:
— Как скажешь — хозяин-барин. Но если ты будешь за каждый свой глюк по десятке отстёгивать… Ну, ладно, как подошьёшься — отдыхай часиков до двенадцати. Потом лови тачку, — Лось замолк на секунду, потом продолжил: — Только, знаешь что — под домом не бери — прокатись пару станций на метро, а потом голосуй. Договоришься с водилой на аренду его колымаги до семи вечера — и вперёд! Дальше по плану. А я, пока время есть, по своим делам проскочу. Не скучай, — возле самой двери фыркнул он, — они тебя не больно зарежут!
И уже из коридора добавил:
— Телефон не забудь зарядить — без связи нам сразу кранты! И чуть не забыл — держи! — дверь приоткрылась пошире, и на колени Карытина упала новая бейсболка с вышивкой в виде американского флага.
Затем входная дверь со щелчком захлопнулась, и наступила тишина.
Витька, подшив одну штанину, отложил в сторону брюки, и взял в руки подаренную ему Костровым книжку.
«Погадать что ли…» — и он наугад открыл страницу:
«… Вот и настигли вы меня, зловещие Тёмные Всадники! Что ж — я давно слышал Ваше смрадное дыхание за моей спиной и долгие годы привыкал к шаманским барабанам Ваших подков! Я так устал убегать, что теперь, наверное, сам стремлюсь к нашей встрече. Скрываясь от вас, бывало, я встречал любовь, но чтобы не быть узнанным (о, Вы прекрасно чувствуете её дурманящий запах!), сам убивал её. Если я видел чью-то ненависть — я застывал в изумлении от зрелища незнакомого мне чувства и на цыпочках проходил мимо, старательно заметая плащом свои следы. Но тщетно. Вы вырастали за спиной из моей тени и вновь преследовали меня повсюду! Но теперь я готов…»