Крыса и Алиса
Шрифт:
– Здравствуйте! – приветствовала она меня. – У вас гости?
– Здравствуйте, Галина! Да, как видите. Гости. Вы не могли бы на сегодня еще зажарить гуся?
– Алиса Павловна, я не успею. Я собралась сегодня навестить дочь. А с гусем мороки много. Нужно убить, ощипать, распотрошить…
– Я могу все это сделать, – сказала незаметно подошедшая Кэт.
Галина вопросительно посмотрела на меня. Я кивнула.
– Хорошо. Я приготовлю завтрак и схожу за гусем.
Спустился виноватый Кока. Я посмотрела на него и похлопала по плечу, что означало: «Ладно, дружок! С кем не бывает?!» Но Кока еще больше сжался и за завтраком не поднимал на меня
Кэт вновь продемонстрировала отменный аппетит и крайний эгоизм, уничтожив всю банку икры. Блины она не особо жаловала. Не царское это дело – печеное тесто есть, если икра на столе!
После завтрака пришла потная и раскрасневшаяся Галина. Она принесла огромного шипящего гуся.
– Вот! Еле дотащила. Самый большой, но злющий, гад.
– Что ж ему не быть злым?! Мы ведь собираемся его зажарить, – оправдала я гуся.
– Все руки исклевал, зараза! – потирала руки Галина. – Куда его?
– Давайте за мастерскую. Там можно привязать к забору.
– Я отнесу, – предложила Кэт. – Где мастерская?
Галина посмотрела на нее с благодарностью и указала на флигель. Кэт, схватив гуся за шею, поволокла туда птицу. Огромный гусь выглядел таким беспомощным в ее руках, что мне даже стало его жаль.
– Постойте! – окликнула я ее.
Кэт не остановилась. Я поспешила за ней: хотела предложить покормить гуся перед смертью. Уважить, так сказать, его право на последнее желание. Догнав, я увидела корчащегося гуся в руках Кэт – она закрутила ему шею и сломала ее. Мне стало плохо от увиденного. Я тихо отошла от места экзекуции и села на ступеньки мастерской. Немного отдышавшись, решительно поднялась. Все, довольно! Эта женщина пугает меня. Пусть уходит, сегодня же! Я зашла за угол флигеля и увидела Кэт, содрогающуюся в конвульсиях. Лицо ее при этом выражало блаженство. Странно. Что это? Может, она больная? Похоже на эпилептический припадок, или это что-то другое?
Я подошла к ней:
– Что с вами?
Ее глаза постепенно прояснялись. Она сфокусировалась на мне и бодро сказала:
– Все отлично! Мне нужен нож и кипяток, чтобы разделать и ошпарить гуся.
– Откуда вы знаете, как это делается?
– Жизнь длинная… – объяснила она.
Опять мне ничего о ней не удалось узнать.
Я попросила Галину дать Кэт все необходимое, а сама ушла в мастерскую. За работой я смогу отвлечься от негативных мыслей и домыслов.
Во флигеле я начала привычные манипуляции: протерла кисти, проверила, хорошо ли натянут подрамник, наточила карандаши, подготовила краски, шпатели, тряпки. Обычно после этих процедур я бываю готова творить. К этому времени я обычно понимала, чем буду заниматься: делать набросок будущего полотна или сразу же бралась за смешивание цветов. Так как иногда, получив новый интересный цвет, я под него придумывала сюжет. Сегодня же у меня не было ни одной идеи: мысли непроизвольно возвращались к Кэт. Я осознаю, что она человек из другого мира, и, конечно же, не похожа на меня, поэтому мне трудно ее понять. Я отдаю себе отчет, что не могу и не должна осуждать ее за то, что она другая, но не могу не обдумывать и не анализировать ее поступки. Думая о ней, я все же начала выводить на бумаге линии, что-то штриховать, растушевывать. Очнувшись от мыслей и вглядевшись в рисунок, я увидела на нем лицо Кэт. Но не с правильными чертами, как в жизни, а с искаженными моим предубеждением к ней. Она была уродливой, даже страшной, хотя черты лица были теми же. Это был не документальный портрет человека, а отражение его внутреннего состояния.
– Это я? – прозвучало у меня за спиной.
Она вновь бесшумно подошла и напугала меня. От неожиданности я возмутилась:
– Сюда, – с натиском сказала я, – никому нельзя входить!
Она опять внимательно всмотрелась в мое лицо и неожиданно согласно кивнула:
– Понятно! Больше не войду.
Я так удивилась, что простила ее. Тем более, она уже была здесь.
– Вам нравится? – спросила я ее, указывая на портрет.
Мне интересно было узнать ее мнение, потому что рисунок был очень необычным.
– Похожа, – сказала она.
И это все. Кажется, ее не смутило уродство портрета. А может, его замечаю только я. Я сняла лист с подрамника и отправилась к Коке.
Кока возлежал на шезлонге под зонтом и не читал, и не спал как обычно. Он о чем-то грезил, глядя прямо перед собой в одну точку. Если так будет продолжаться, то скоро у него разовьется бессонница. Бедняга! Совсем выбился из привычного ритма.
Кока не замечал меня. Я подсунула ему под нос портрет Кэт. Кока вздрогнул:
– Что это? – спросил он.
– Кэт, – коротко ответила я. – Похожа?
– Ужасный портрет! Убери его! Ты никогда так не рисовала.
– Знаю, – согласилась я, – сама удивлена. А разве она не такая?
– Она красивая, – протянул Кока.
Кажется, мой муж находится под чарами этой женщины и не замечает ее странностей.
– Представляешь, – сообщила я ему, понизив голос, – она задушила гуся, скрутив ему шею!
– И что?
– Это было очень жестоко.
– Галина тоже часто убивает птиц. Тебя же это не смущает.
– Да, но Кэт это сделала с особой жестокостью.
– А ты видела, как это делает Галина?
– Нет.
– Так о чем тут говорить?
Кока прав. Похоже, я сама наделила Кэт какими-то свирепыми свойствами. Наверное, потому что мы познакомились при необычных и ужасных обстоятельствах. Нужно перестать нервировать себя и подозревать ее неизвестно в чем. Успокоившись, я ушла интересоваться, что у нас с обедом.
Кэт хлопотала у плиты: в духовке жарился гусь, а в кастрюле варилась подлива с невероятным запахом.
– А где Галина? – спросила я ее.
– Я отпустила ее, – сообщила Кэт.
– Угу, понятно, – кивнула я.
Она отпустила ее… Вспомнив, что сняла с Кэт все подозрения и теперь отношусь к ней доброжелательно, я миролюбиво спросила:
– Вы умеете готовить?
– Да.
– Вкусно пахнет.
– И не только пахнет, – заверила она.
– Уверена, что так и есть, – подбодрила я ее.
Она в ответ только хмыкнула.
Через полчаса Кэт давала распоряжения, а услужливый Кока накрывал на стол. Батюшки, это что ж такое делается?! Кока работает! Грядет апокалипсис, не иначе! Если бы я знала в тот момент, насколько была недалека от истины.
Гусь был восхитителен, а подлива к нему – волшебной! Я даже позабыла обстоятельства, при которых птица оказалась у нас на столе.
– Вы прекрасно готовите! – искренне похвалила я Кэт.
Она согласно кивнула, что вполне естественно. Но что меня опять удивило – это реакция Коки. Он засиял так, будто я похвалила его самого. Весь его вид говорил о том, что он гордится этой женщиной. Но ведь это я его жена, это мной он должен гордиться! Тем более, что очень часто есть чем! А не Кэт, совершенно посторонним человеком. Да! Тяжело мне будет относиться к ней без предвзятости…