Крыса и Алиса

Алтунина Алена

Я прилегла на диване в мастерской, думая о муже и жалея его. Я чувствую, что он лишь пешка в игре Кэт, она использует его и выбросит за ненадобностью, а ему будет очень плохо – раньше с ним так никто не поступал. «Переживет ли он такое предательство? А я смогу пережить?!» – спросила я себя. Думаю, да: несмотря ни на что, у меня остается творчество, которое спасет меня. Я приму решение утром, а сейчас мне нужно отвлечься. Выставив на подрамник портрет Кэт, стала насыщать его цветом, не скупясь на мрачные тона: черня лицо соперницы, я изливала так свою боль. Я мстила ей как умела, превращая безобразный портрет в уродливую карикатуру. Процесс поглотил меня, с каждым мазком мне становилось легче.

Вдруг послышался настойчивый стук в дверь. Наверное, стучали давно, только я, увлеченная работой, ничего не слышала.

– Кто? – спросила я.

– Алиса, нужно поговорить, – раздался голос мужа.

– Я

сейчас не хочу.

Помедлив, он жалобно произнес:

– Прошу тебя! Это очень важно.

– Хорошо, – сдалась я и открыла дверь.

Вместо Коки я увидела Кэт: с нездоровым блеском в глазах, она держала в руке небольшой мешочек.

– Что это? – спросила я, указывая на него.

В ответ она занесла мешочек у меня над головой, и я провалилась в темень.

Я падала так долго, что даже устала, и хотела прекратить это, но все дальше погружалась в пустоту – в ней не за что было ухватиться: так прошло уже несколько дней, а может, лет. Без понятия, где я и что со мной, я продолжала лететь…

«Как Алиса, – снова вспомнила сказку. – Так я тоже Алиса!»

Мозг ухватился за эту первую здравую мысль и попытался разбудить меня. Я с трудом возвращалась из бездны: голова раскалывалась от ноющей боли в затылке, глазные яблоки болели, во рту пересохло, губы слиплись. Усилием воли мне едва удалось разжать челюсти и разлепить сухие губы. Еще труднее было открыть глаза. Сначала маленькая щелочка, потом чуть больше – и вот один глаз уже открылся, но пока не видит. Значит, нужно напрячься и открыть второй. Концентрируюсь на этой мысли и повторяю все действия со вторым глазом. О чудо! Я их открыла! Но перед ними только белый туман. Что это? Я ослепла? Я ведь и до падения не очень четко видела, но не до такой степени! Что со мной? Потихоньку, не делая резких движений, пытаюсь повернуть голову – и здесь все белое. То же самое и с другой стороны. Где я? Всматриваясь, я начинаю понимать, что белизна неидеальна: она отдает желтизной, в ней есть трещинки и сколы. На что это похоже? Какое счастье! Это стены и потолок, некогда выкрашенные белой краской. Здорово! Значит, я не ослепла и нахожусь в реальном мире. А где этот мир, интересно? Еще раз осматриваюсь. Я в белой комнате, лежу на кровати с белым бельем. На белье обнаружился штамп. Фу! Значит, я в больнице. Что со мной произошло? Я упала от чего-то, обрушившегося на мою голову. Я вспомнила Кэт. Значит, она меня ударила, а потом я каким-то образом оказалась в больнице. А кто меня сюда привез? Нужно расспросить медсестру или санитарку. Где они? Нужно позвать. Я попробовала крикнуть – неудачно: вышел лишь сдавленный скрипящий звук. Мне бы попить… Нужно встать и найти медперсонал. Обслуживание в этой больнице не на высоте. А может, они думают, что я безнадежно больна, и не особо стараются меня выхаживать? Ладно, сейчас найду кого-то и объяснюсь. Я осторожно повернулась на бок, свесила ноги с кровати и приподнялась. Голова сильно кружилась, перед глазами проплыли разноцветные круги. Пройдет, посижу немного! Вскоре головокружение прекратилось. Я аккуратно встала, пошарила ногой в поисках обуви – ничего. Ну точно! Меня уже списали: даже обувь – и ту умыкнули. Вот ворье! Придется серьезно с ними разобраться. Дойдя до двери босиком, толкнула ее – не открылась. Значит, нужно потянуть на себя! Потянула – то же самое. Я дергала дверь туда-сюда, но тщетно – неужели закрыта? Но почему? Наверное, это сон, неприятный и странный. Огляделась: в комнате была только кровать, и больше ничего. Пол кафельный, тоже белый. Кроме другой мебели, отсутствовало еще что-то очень важное. Белые стены, дверь… Точно! Нет окон. Как это?! Они должны быть везде – даже в тюрьмах есть, а у меня дома окна просто огромные. Так, сейчас не об этом!.. В больницах и подавно должны быть окна, чтобы пациенты дышали, смотрели на солнышко и поправлялись. А если их нет, то на выздоровление не надеются… На ум пришла страшная догадка: неужели это морг? Только там, наверное, и не нужны окна. А дверь? Ведь если меня приняли за мертвую, зачем закрыли? Чтобы не сбежала? Ха-ха!.. Думаю, мертвым такое и в голову не придет. Я еще раз осмотрела ее: дверь была крепкой, с щелью на уровне глаз. Уже что-то! За ней было темно, только слева что-то светилось, изредка мигая. Там темно, а у меня почему светло? Ага! Лампочка горит. Притом довольно тускло – просто после той темноты, в которую я падала, это освещение мне показалось довольно ярким. Однако я стала лучше видеть, раз при таком слабом свете смогла рассмотреть трещинки на потолке. С чего бы это? Что же все-таки произошло? Нужно вспомнить, как я сюда попала. Как я ни старалась, это так и осталось загадкой – как и место, где я оказалась.

Я попробовала покричать

сквозь щель: мой голос и так был слабым, а из нее выходили совсем приглушенные звуки, не похожие на слова. Но какой-то выход должен быть! Дядя Веня учил меня, что из любых ситуаций должен быть выход! Почему эта должна быть исключением?! «Думай!» – приказала я себе и еще раз осмотрелась. На мне была лишь широкая сорочка уже привычного цвета и с таким же штампом, как на постельном белье. Вот же она, разгадка! Нужно прочитать, что написано на этой выстиранной метке. Я всматривалась в буквы – они были сильно размытыми. Пришлось переворошить всю постель, чтобы из отдельных слов скомпоновать текст. Психиатрическая клиническая больница им. Сморчкова, г. Москва. Значит, я в психушке. Кошмар! Но почему?! Может, Кэт так сильно ударила меня, что моя психика пошатнулась? Наверное, это так, раз я ничего не помню. Одно радует в этих обстоятельствах: я в Москве. Здесь дядя Веня, он поможет. Жаль, что я не рассказала все Галине: если опекун начнет искать меня, она мало что сможет сообщить о последних событиях, поэтому поиски могут затянуться. Сейчас же мне остается только ждать, пока кто-то вспомнит обо мне и придет. Мне ведь нужно есть, пить и так далее. Не паниковать, а ждать! Что еще остается?.. Я дала себе установку не нервничать, чтобы скоротать ожидание, поспать. Это было непросто, но я уснула.

Вздрогнув от прикосновения, я тотчас открыла глаза. Рядом со мной стояла медсестра и держала наполненный шприц возле моей руки.

– Она очнулась! – испуганно прокричала она кому-то и отскочила в сторону.

К нам подошли здоровенные дядьки в белых халатах.

– Тише! Тише! – прошептал один из них устрашающе-успокаивающим голосом.

– Что вам нужно? – спросила я. – Позовите врача!

– Позовем, позовем, – пообещали они, – только укольчик сделаем.

«Укольчик» меня беспокоил так же, как и санитары. Ситуация казалась мне зловещей. Нужно было как-то изворачиваться.

– Ребята, укольчик всегда успеем! Дайте с доктором поговорить, – как можно спокойней и убедительней проговорила я.

– Что-то ты, Кострова, подозрительно спокойная, – сказал санитар, – что-то задумала?

Это он к кому сейчас обращался? Где здесь Кострова? В комнате я видела только одну кровать – оглянувшись для уверенности, убедилась: кровать по-прежнему одна. И кроме персонала психбольницы и меня, здесь никаких Костровых нет.

– Это вы мне? – спросила я.

– Смотри-ка, какая вежливая стала после побега! – подтолкнул один детина другого.

– Прикидывается! – резюмировал тот.

Они все здесь сумасшедшие. Я слышала, что люди, работающие с психически нездоровыми людьми, сами превращаются в таких. Похоже, эти работники не исключение. Даже не знаю, как дальше вести беседу – попробую поговорить, как с больными людьми:

– Ребята, позовите доктора! Хочу узнать его мнение насчет меня.

– Ха! Мы тебе его мнение можем сообщить: шиза и еще раз шиза, – хихикнул санитар.

– Но все же! Хотелось бы услышать это от него, – настаивала я.

– Ладно, Илья, я сейчас позову. Тем более что у него и так обход, – сказала медсестра и вышла.

– Смотри, как Кострова похорошела! – сказал Илья другому санитару.

– Да! Отдохнула на воле от больнички. Где пропадала, Катерина? – обратился ко мне тот санитар.

«Катерина», – мелькнуло у меня в голове знакомое имя. Последний раз я его слышала от Кэт.

– Кэт? – переспросила я у него.

– Ну да, ты же у нас Кэт, а не Катерина!

– Так я не Кэт! Я Алиса, – объяснила я им.

– Ну полный крэйзи! – заржали они.

Так! Картина слегка вырисовывается. Эти два типа принимают меня за Кэт. Она, скорее всего, им хорошо знакома. Но неужели они не видят, что я не она?! Бред какой-то!

Пришел доктор. Седые короткие волосы, умные серые глаза за стеклами очков, слегка подрагивающие руки.

Увидев его короткие волосы и очки, машинально провела рукой по своей голове, нащупала ежик и вспомнила, что последний раз сама была удивлена сходству с Кэт. Вот почему они принимают меня за нее. Но не до такой же степени мы похожи, чтобы так ошибаться!

Если волосы еще не отросли, значит, я недавно здесь. А может, в больнице принято стричь пациентов?

– Что, Кострова, опять буянишь? – устало спросил доктор.

– И не думала даже, – спокойно сообщила я. – Можно мне узнать, как и при каких обстоятельствах я попала к вам?

Доктор удивленно и пристально посмотрел на меня, а санитары заржали.

– Кострова, у меня нет времени играть в твои игры! – сказал он.

– Как вас зовут? – спросила я его.

– Бог мой, еще и амнезия! – вскричал он. – Кострова, твой букет и так поражает! А ты еще и амнезию хочешь присовокупить?