Крыса из нержавеющей стали призвана в армию

Гаррисон Гарри

– Джим ди Гриз, усталый инопланетник.

Из дверного проема высунулась седая борода дряхлого старикашки. Он моргал, глядя на меня.

– Неужели! О, какое счастье для старого Кзолгосца! Входи же скорей, славный инопланетник, мой дом - твой дом. Чем я могу помочь тебе?

– Спасибо, спасибо. Для начала погасите свет, а то вдруг патруль заметит. А потом дайте мне поспать, я с ног валюсь от усталости.

– Все, что пожелаете!
– Он погасил свет.
– Идите сюда, в комнату моей дочери, она уже замужем и живет на ферме. Сорок гусей и семнадцать

коров. Сейчас зашторим окна, и можно будет включить свет...

Старый Кзолгосц был исключительно гостеприимным, хотя и очень болтливым. В комнате на кровати лежало штук двадцать кукол.

– Умойся, друг мой Джим, а я пока приготовлю чудесный горячий напиток.

– Я бы предпочел, чтобы в нем присутствовал алкоголь, друг мой Кзолгосц.

– Ну, о чем разговор!

Когда я снимал с себя последнюю военную шмотку, он вернулся с высокой фиолетовой бутылью, двумя стаканами и пижамой с огромными блестящими красными пуговицами. Оставалось надеяться, что они не будут светиться в темноте.

– Домашнее вино из ягод Гингль, - сказал он, наполняя стаканы. Мы чокнулись, выпили и вытерли губы. Я вздохнул от переполнявшего меня блаженства с примесью ностальгии.

– Знаете, я не пил домашнего вина с тех пор, как покинул ферму. А тогда любил опрокинуть бутылочку в хлеву свинодикобразов. Бывало, наклюкаешься и поешь им что-нибудь...

– Как это мило! Ну, а теперь я оставлю тебя, друг мой Джим, пожелав спокойной ночи.

Идеальный хозяин дома, он исчез прежде чем я успел его поблагодарить. Я поднял стакан, глядя на портрет Марка Четвертого, осушил его и рухнул на кровать. Проснувшись, я долго лежал, моргая и глядя на полоску света между шторами. Зевая, я поднялся, распахнул шторы и выглянул в цветущий сад. Старый Кзолгосц оторвался от работы, помахал мне рукой и рысью бросился в дом. Вскоре он постучал, отворил дверь и вошел с подносом. Когда я, мыча от удовольствия, расправлялся с бифштексом и яичницей, запивая соком, Кзолгосц сказал:

– Я кое с кем поговорил и, думаю, ты будешь обрадован, узнав, что подготовка дня "Д" идет полным ходом.

– Дня "Д"?

– День Дезертирства. Он начнется вечером. На пути выведено несколько дополнительных поездов, и вся страна, все люди готовят прием новым гражданам.

– Фантастика! Надеюсь, для меня у вас тоже найдется местечко. Похоже, мне придется здесь погостить немного дольше, чем я собирался.

– Да будет тебе известно, ты не просто гость. Скажи, тебя устроила бы должность преподавателя в университете?

Я улыбнулся.

– К сожалению, я не получил даже среднего образования, потому что сбежал из школы.

– Прошу простить мое провинциальное невежество, но мне незнакомы такие выражения, как "сбежал из школы" и "среднее" образование. У нас ученики посещают школу, когда хотят, и учат, что хотят и сколько хотят. Единственное обязательное требование - чтобы школьник изучал индивидуальный мютюэлизм, это необходимо для счастливой и полноценной жизни.

– А за обучение, надо полагать, платят родители?

Кзолгосц в ужасе отшатнулся.

– Ну что вы!

Конечно нет! Родители окружают детей любовью и заботой, но не мешают им постигать доктрины мютюэлизма. На каждого родившегося сразу открывается счет, но пока человек не сможет зарабатывать, начисление вирров идет в дебет. Ребенок не будет считаться полноправным гражданином, пока не оплатит этот счет.

– Принудительный детский труд, - я был потрясен.
– День и ночь малютки гнут спину за корку хлеба?

– Дружище Джим, что у тебя за воображение! Нет, дети, в основном, работают по дому, помогая матери и получая те же вирры, которые платит матери отец...

– Прошу тебя, довольно! У меня мало сахара в крови, и я плохо соображаю, а индивидуальный мютюэлизм - такая тонкая штука, что сразу с ней разобраться невозможно.

Он кивнул.

– Я понимаю. Не расстраивайся, Джим. Ты расскажешь обо всем, что произошло с человечеством, после того, как мы уединились на Чоджеки, а мы познакомим тебя с гениальными творениями Марка Четвертого, да будут вечно бежать электроны по его проводам!

Неплохое пожелание давно исчезнувшей машине.

Я никак не мог привыкнуть к тому, как туземцы боготворят какую-то жестянку с микросхемами, какой бы умной она ни была. Ну, да ладно, это их дела. А мне пора приниматься за работу.

– Ты можешь узнать, где находится мой друг Мортон?

– Буду счастлив тебя проводить, друг мой Джим.

– Ты знаешь...
– Я запнулся.
– Ну да, в городе всем известно, где мы прячемся.

– Совершенно верно. Ты умеешь ездить на велосипеде?

– Давненько не приходилось, но этому разучиться невозможно.

Велосипед - отличная штука, особенно когда на улицах их полным-полно, а тебе ни к чему выделяться из толпы. Я скатал форму - на всякий случай - и надел мешковатые шорты, которые предложил мне Кзолгосц. Эти шорты да моя майка - чем не костюм велосипедиста?

Я вышел в сад и отжался сто раз. Поднявшись на ноги, увидел человека, который стоял рядом, опираясь на руль ярко-красного велосипеда.

– Простите, если я вмешиваюсь в ваш ритуал. Мне позвонил Кзолгосц, чтобы я доставил вам велосипед. Вот, пожалуйста, самый лучший из моих запасов.

– Спасибо, велосипед - просто чудо. Но, боюсь, я не смогу за него заплатить...

Он улыбнулся.

– Вы уже заплатили. Я заехал в банк, стоимость велосипеда вычтена из вашего счета. Кстати, меня попросили передать вам это.

Моргая, я уставился на вирр-диск, который он мне вручил. На нем было оттиснуто: "Джим ди Гриз". В маленьком окошечке виднелось: "Баланс 64.6.78".

– Служащие банка просили передать, чтобы вы с ними связались. Они не знают, сколько часов в эту ночь вы занимались общественно полезным трудом. Если вы им позвоните, они будут очень благодарны.

– Я принят в систему!
– обрадовался я.

– Ну, конечно!
– заулыбался незнакомец.
– Вы - индивидуум, и индивидуальный мютюэлизм - для вас. Добро пожаловать. Желаю, чтобы ваш вирр-счет рос и чтобы ваша жизнь была долгой и счастливой.