Крыса в чужом подвале

Федорцов Игорь Владимирович

Где видано гулянка, и без драки? Драчунов успевали только разнимать. Героев оказалось больше, чем тех, кто защищал стены. Мало крови видели, здесь друг дружке по сопатке съездили-раскровянились. Нарядные рубахи пластали, клочья летели. Словом шум, гам, веселье!

Наплясавшись, наевшись, игрища затеяли, забавы потешные.

Мужики кто кого перепьет. Третья декархия против четвертой. У кого дух крепче? Кто бравый, а кто дырявый? Оба представителя через две кружки в отруб попадали. Потом кто дальше на одной ноге ускачет, держа кружку с вином и не расплещет. Девицы тоже не отставали. Кто

выше подол задерет. Кто? У кого стыда меньше тот и выше. Однако честь помнили. Безобразие как не просили, не показали. Мужички бороться выходили. Борьба борьбой пока со стола посуду не смели, лавки не опрокинули да один другого крепко оземь не приложил. Хорошо ребра не поломали. Другая затея - коттаб*. Вино недопитое в кувшин выплеснуть. Кто точнее тому награда.

Фиром, ловок новоиспеченный декарх, даром, что в летах, всех одолел. Ему награда и досталась. Селли вскочила на лавку и накрыла победителя подолом. Хохоту - стены ходуном пошли! Углядели глазастые лохматую! На бабе, фундоши нет! Она их с роду не носила!

Когда Фирома вытащили, смеху пуще прежнего. Ржавшие товарищи укатывались, глядя на его красную окривевшую от обиды рожу.

– Чего? Солоно? Запей!
– и кружку под нос.

И опять гогот, топот, крик, пляс.

Костас вышел во двор, сунул руки в воду. Несколько раз стиснул кулаки. Холод унял жгучую боль. Позади кто-то подошел. Он знал кто. Прачка фрайхи.

На гулянке Иера липла, не отогнать. Увернется от Керстена, тому кроме вина ничего не надобно, и сразу к нему, на шею виснуть. Так наприжималась, соски выпирают на грудях. Танцевать силком в круг вытащила. Павою вокруг плыла, ласточкой срывалась кружить.

– Чисто медведь на ярмарке!
– смеялась она, когда он наступал ей на ногу или толкал.

Керстен два раза порывался сойтись в кулаки. И бабу свою унять и ухажера её геройского проучить. Оба раза давал себя усадить обратно. Ему щедро лили в кружку. Он пил, запрокидывая голову далеко назад. В очередной раз и сам запрокинулся. Рухнул с табурета. Его отволокли в угол и бросили. Торквес мурчал, возился, фыркал, сблевывая на грудь. Потом Хлым, дворняга беспородная, остаток вечера ему морду облизывала, блевотину ела.

Под звездным небом Костас чувствовал себя лучше. Холодный ветерок остужал саднящую кожу.

– Мутит?
– с сочувствием спросила Иера.

– Угу, - обманул Костас. С чего замутит-то? Сколько не пей, голова как стеклышко, ясная.

– Бросил меня. Дружок твой наглый за бок ущипнул. Синяки будут.

Бухнула дверь казармы. На крыльце возникла сильно шатающаяся фигура. Одной рукой оперлась о стену, второй пытается расстегнуть брагетт.

– Чтоооо зааа херь?

Не успевает справиться с завязками и облегченно отдувается. Ляжкам тепло и щекотно.

Опять бухает дверь. Зассанца сбивают с крыльца. Тот падает, возится в грязи, безуспешно пытается подняться и, обессилев, засыпает.

Два друга, обнявшись за плечи, орут в звездное небо.

– Как умру, я умру,

Похоронят меня!

И родные не узнают,

Где могила моя!*

Иера уселась рядом. Тесно. Обняла-обхватила Костаса за талию, положила голову на плечо. Ждет. Слова ласкового, нежности. Не дождалась. Сама полезла с поцелуями,

жарко дыша.

– Этакий ты… недогада. Пойдем что ли?
– она прижалась еще сильней.
– А то мокра вся.

Прошмыгнули мимо карнаха, сторожившего вход в дом. Не мудрено, пьян в стельку. Привалившись в уголку, спал.

Поднялись по лестнице. Иера нет-нет останавливалась, распаляя себя, целовала Костаса. Руки её бессовестно лезли в брагетт. Касание вызывало в ней выдох-стон.

Комната у прислуги не большая. Кровать, стол под салфеткой, да ваза с цветами. В углу кувшин с водой и таз. Иера быстро закрючила дверь. Он хотел её приласкать. Женщин положено ласкать, раздразнить, растревожить поцелуями, теплым шепотом, бесстыжими прикосновениями, горячей тяжестью тела.

– Чего уж там, - поторопила она, задыхаясь.

Длинная ночь не показалась длинной. Иера спала, разметав волосы по подушке и устало сопя.

Небо еще не посерело на востоке, а Костас неслышно выскользнул из комнаты. Пройдя знакомой лестницей, спустился в подвал. Ступеньки, на которой звенели колокольчик, перешагнул. Подойдя к решетке, свернул замок вместе с проушинами. Соскоблив ржавчину, с трудом вытащил засов и открыл дверку. Вернее выгнул. Заржавленные петли не открывались. Капли, срывавшие со свода, забарабанили некую мелодию. Беспокойную и призывную. Костас посмотрел на свои руки. На них осталась черная жижа, словно кто-то вымазал решетку изнутри.

Постояв мгновение, Костас быстро покинул подвал и здание.

День прошел в пустой беготне. Не позднее вечери, Костасу следовало покинуть Морт. Таков закон. После гулянки, полдня на сборы. Замешкаешься, вчерашние боевые товарищи силой вытурят. Даром что птох.

– Чего поздно?
– спросил его Тод.
– На ночь глядя?

– Задержался, - не стал объясняться Костас.

– Надо было с капитаном уезжать. Глядишь к себе забрал бы. Все при деле, - ворчал Тод.
– Может еще нагонишь.

Он не стал ничего говорить старику. Капитану сейчас не до него.

Костас забрал шоудао, не взглянув даже на работу. Завернул к кожевнику, забрать чехол. Работу тот сделал, как положено. Мечи смирно лежали на спине, спеленованные и зачехленные.

Ушел Костас перед ужином. Ни с кем не попрощался, ни с кем словом не обмолвился. Скользнул за ворота в подступающий белесый туман. Не было его здесь.

Он шагал по лесу в сгущающейся темноте. Впрочем, кому темнота? Вон мелькнула осторожная лисица. Погналась за мышью. Серая кроха, высоко скакнув, юркнула под пень! Хищница хотела прокопать нору, но учуяв Костаса убежала, оглядываясь через прыжок.

Где темно так в ельнике. И тихо. Словно и нет никакой живой души. Ни зверя, ни птицы. Толстый слой хвои мягко пружинит и гасит шаги. Костас нагибается под ветку, тревожит дерево касанием. С макушки ели взлетает птица. Крылья беглым грозовым облаком закрывают полнеба, усеянного звездами. Высоко скалится серпик луны. Того гляди язык покажет. Рядом трещит валежина под тяжелыми лапами. Костас перехватывает яри. Зверь сторожится, медлит и прытко уходит подальше в лес.

Впереди мелькнул огонек. Желтый отсвет костра приметен. Его ни с чем не спутаешь. Костас повернул. Не ошибся, правильно шел.