Крысиная тропа
Шрифт:
— Мрачно! Но не все же такие!
— Не все, согласен. О тех, кто отличается, я тебе прочел цитатку из Макиавелли еще в начале разговора. Не нравится, что я говорю о преступниках в генеральских погонах? Хорошо, тогда скажу по-другому: ты загоняешь в зону шестерок, а паханы остаются на свободе, поскольку они недосягаемы. У них деньги, положение, власть!
— Можно подумать, в твое время не было недосягаемых! Разве не существовали приказы, категорически запрещавшие сбор компрометирующей информации на определенный круг лиц? Номенклатура, как жена Цезаря, была и остается вне подозрений.
— Не стану спорить, — устало махнул
Дымок легкой импортной сигареты вдруг показался Сергею таким горьким, словно он курил не табак, а траву забвения — полынь. И голова слегка кружилась от слов отца. Никогда в жизни сын не мог упрекнуть его во лжи или лицемерии: Иван Сергеевич всегда говорил правду, даже если это грозило ему серьезными неприятностями. И уж коли и папа сказал, что лучше бросить это дело…
Подняв глаза, Сергей посмотрел на портрет матери на стене. Последние лучи закатного солнца упали на него, и мама казалась живой, молодой, беззаботной и веселой. Почему, ну почему она так рано ушла?! Ведь они все любили ее, но разве дано смертным удержать на земле душу, которую уже призывал к себе Всевышний? Даже великая любовь не заставит ее задержаться.
Господи, как же все безрадостно и тяжко! И, самое главное, как поступить? В словах отца немалый здравый смысл: что сделает один человек против криминальной системы, проникшей во все поры государства и общества? Не зря же Сергей боялся верить кому бы то ни было даже на службе. Лишь Володьке Туру доверял. Но и вдвоем им не одолеть стоглавую гидру.
Потихоньку отступить, постепенно скрываясь в тени, сохранив тем самым собственные нервы и самого себя? Но не будет ли это празднованием труса, не станут ли жечь его впоследствии горький стыд и раскаяние?
Так что же должно восторжествовать? Здравый смысл или безумство храбрых? Древние не зря говорили: непроявленная доблесть постыднее проявленной трусости.
— В чем ты видишь выход, папа?
— Не знаю, сынок, — честно ответил Иван Сергеевич. — Но побереги свою голову. Мы с Клавой еще хотели бы понянчить внуков. Ладно, иди ужинай. Правда, боюсь, я испортил тебе аппетит…
Утром, придя на службу, Серов откровенно проскучал на ежедневном утреннем совещании у руководства — все знакомо до мелочей и надоело до тошноты! Отец прав — государство стало криминальным, поскольку криминальна его экономика, и от этого никуда не денешься. А выделять в криминальном государстве группу людей, обязанных бороться с криминалом, и при этом не ликвидировать порождающие его условия — нонсенс!
Вернувшись в свой кабинет, он открыл окно, сел в кресло, закурил и подумал: без Тура одиноко!..
Кстати, странная закономерность — Володьке
А самому Серову дважды повезло, да еще как! Вовремя нагнулся за выпавшими из руки поддатого Гордеича ключами и выбрался невредимым из простреленной, перевернувшейся машины. Впрочем, повезло трижды — надо приплюсовать сюда еще и парней в переулке. Три раза проскочил дуриком, а дальше?
От таких мыслей в душном кабинете словно потянуло леденящим сквозняком.
И его старик прав. Людей в органах с давних времен не ценили и не ценят. Особенно начальство раздражают крепкие профессионалы, которые не гнут хребет перед посредственностями и никого не целуют в задницу, выражая тем самым рабскую преданность, — теперь пронизаны духом чиновного аппарата в худшем его смысле даже учреждения, призванные бороться с преступностью, но кто-то же должен встать на пути разбоя и бандитизма?!
Как это ни прискорбно осознавать, он тоже не может встать, хотя не пресмыкается перед начальством и считается честным профессионалом. Вчера, уже завалившись в постель, Сергей долго размышлял и пришел к выводу — кому-то очень надоело его упрямое нежелание не лезть в чужие дела, нежелание принять предложенную взятку и успокоиться. Кому-то очень надоело водить его, как слепца, увлекая как можно дальше в сторону от пресловутой «крысиной тропы», по которой бесшумно скользят тени бывших российских бизнесменов. Надоело! И тот, кто предлагал отступного и водил с завязанными глазами, отнюдь не тень — он способен нанести ощутимые, неожиданные и болезненные удары, запросто лишив жизни! А это говорит за то, что имеешь дело не с кустарем-одиночкой, а с организацией. Сильной, сплоченной и богатой.
Может, теперь, когда его отстранили от дела Рыжова — Трапезниковой, наступит некоторая передышка? Ведь противники наверняка уже знают об этом, а если еще не знают, то не позже, чем сегодня, будут знать! Пулов тоже притих и не подает сигналов из тумана, в котором предпочел скрыться, обложившись грудами пустопорожних бумаг и делая вид, что по горло занят текучкой.
Руководство на совещаниях об этом деле тоже ни гу-гу, Мякишев продолжает манить званием подполковника и требует предоставить ему Самвела. Живого или мертвого! Мыслимо ли было раньше, чтобы начальник, даже наедине, давал подчиненному сыщику пусть негласную, но санкцию на уничтожение преступника при задержании? Всегда меру наказания определял суд! И как из трупа вытащить его связи в криминальном мире? Значит, «наверху» не заинтересованы, чтобы эти связи были выявлены, и предпочитают похоронить все вместе с киллером, лишь бы не ворошить муравейник? Вряд ли сам Трофимыч решится взять на себя такую ответственность.
Вопросов море, и ни на один нет определенного ответа.
Действительно ли мертв отец Ларисы? Можно ли верить играющему в доверительность лукавому Жукову? Конечно, мужик он, может быть, и неплохой, но, как каждый профессионал, многое недоговаривает и наверняка преследует свои, далеко идущие цели. Разве он расколется оперу из ментовки, какими путями пришло сообщение о смерти Рыжова и действительно ли он умер? Разве расскажет, какие хитросплетения они там в своей конторе решили выстроить на основе попавшей им в руки информации? И грех осуждать его, поскольку Серов поступил бы точно так же — иначе ты не профессионал, а просто идиот.