Крысоловка
Шрифт:
Роза молчала. Словно разучилась говорить. Губы ее кривились в странной улыбке. Она потянула сына за собой, в спальню, показала на большую кровать, стоявшую на прежнем месте – в центре комнаты. Открыла шкаф, достала простыни. Томас понял, что она предлагает им с Майей занять спальню. Но почему она молчит? В глубине души он понимал, что следовало побольше интересоваться ее жизнью. Но сейчас он слишком устал.
Роза подошла к Майе. Коснулась ее волос. Сказала:
– Strong.
Майя испуганно оглянулась на Томаса.
– Strong black hair.
Судя по всему, по-английски она говорить могла. Указала
– Tired?
Майя оживилась:
– Yes, very, very tired. We have been travelling for a very long time. Very long time.
Роза вновь указала на кровать:
– Then go to bed [41] .
– Мы чуток проголодались, – сказал Томас. – Покормишь нас? Чашка чая и бутерброд. Майя так и вовсе умирает с голоду. Представляешь, она…
Роза не дослушала. Она уже была в кухне, ставила чайник, доставала готовый пудинг из холодильника. Разрезала пластиковую упаковку, выдавила содержимое на две тарелки и сунула в микроволновку. На кухонном столе Томас увидел свои старые книги и ноты.
41
– Здоровые.
– Здоровые черные волосы.
– Устали?
– Да, очень, очень устали. У нас было такое долгое путешествие. Такое долгое.
– Тогда в кровать (англ.).
– О, что они здесь делают? – удивился он. – Зачем ты подняла их из подпола?
Мать присела, будто испугалась удара. Зашевелила губами.
– Что ты говоришь?
Ему послышалось «рэт».
– Что? Рэт? В смысле, крыса?
Женщина, его мать, скрестила на груди руки.
– Big, big rat. But I am going to kill it. I am strong. I will kill the big rat [42] .
Томас опешил. Похоже, подвал захватили крысы. Вот чертовщина. Крыс он ненавидел. В деревне Майи их была тьма. Жадные, прожорливые, агрессивные твари. Загрызли любимого козленочка Майи, лохматого, забавного, загрызли и обглодали.
42
Большая, большая крыса. Но я собираюсь убить ее. Я сильная. Я убью эту большую крысу (англ.).
– Говори по-шведски, – прошипел он, – я не хочу, чтобы Майя услышала.
Глянул на коврик, прикрывавший спуск в подвал. Люк закрыт. Этим путем крысы в дом не проберутся.
– Что с твоей рукой? – спросил он.
Она нервно коснулась повязки. И ответила по-шведски:
– Крыса.
Дочери
Юлия проснулась первой. Сразу вспомнила, где находится и что произошло. Йеннифер лежала рядом, на животе, положив руку ей на грудь. Осторожно убрала ладонь сестры.
– Папа!.. – вскрикнула она и разрыдалась, неистово, неостановимо.
Йеннифер проснулась и тоже заплакала; обнявшись, сестры безутешно рыдали.
– Как думаешь, где он? – спросила Юлия. – Что с ним сделали? Все еще лежит там, в палате… и эта роза. Я ненавижу розы, никогда в моем доме не будет роз! А если какой придурок подарит мне розу, то
– Нет, – сказала Йеннифер, – он уже не в палате. Его перенесли в подвал, в холодильник.
Сказала цинично, жестко – намеренно. Юлия ударила сестру, хлестнула по щеке.
– Только не папа! Не может он лежать в холодильнике!
– Но иначе тело начнет разлагаться. Сама подумай.
Юлия застонала. Влажные пальцы сестры погладили ее по щеке. Она ухватила указательный палец, сунула в рот, принялась посасывать. Тонкий, соленый палец.
Была суббота, половина шестого утра.
– А потом придет человек в черном костюме, – неумолимо продолжала Йеннифер. – Он зайдет в морг, достанет тело. Его никто не увидит, ведь он специально приходит кружным путем, чтобы не попадаться на глаза. Автомобиль его стоит прямо у входа в морг, задние дверцы распахнуты. Серый катафалк.
– Хватит! – проскулила Юлия.
Но Йеннифер не могла остановиться. Она с детства любила пугать сестру страшными историями об окровавленных монстрах, о том, что Юлия вовсе не сестра ей, что она подкидыш, подобранный в сточной канаве.
– И человек в черном нежно берет тело… Подхватывает на руки и несет. Он укладывает мертвеца в гроб, обитый изнутри мягкой-премягкой тканью. Он обряжает мертвеца в саван. Представляешь себе папу в саване?
– Нет! Прекрати! Ненавижу тебя.
Йеннифер села в постели. Она спала в одних трусиках. Маленькие, острые грудки вызывающе торчали.
– А помнишь сериал «Клиент всегда мертв»? – спросила Йеннифер и потянулась. – Помнишь, какие красивые там были покойники; лежали в своих гробах, точно в уютных кроватках. Вечный покой. Там, где не ведают ни боли, ни страха.
Юлия тоже села. Тело сотрясали рыдания.
– Не хочу, чтобы он лежал в гробу! – прерывисто сказала она. – И могилы не хочу. Не хочу, не хочу!
– Так надо, – произнесла Йеннифер.
– Нет, б… дь, не надо!
– Надо. Но вовсе не обязательно в церкви. Он туда даже не ходил никогда. Так что церемония будет в другом месте.
– Раз так, то гроб выберем мы с тобой! Самый крутой гроб, какой только бывает! Такой, какой он сам бы себе выбрал.
– С мамой тоже нужно посоветоваться. – Йеннифер говорила взвешенно. – Кстати, надо обзвонить людей. Сообщить. Составить список, что ли. Есть те, кому нужно обязательно сообщить. В издательство позвонить. Мама нам поможет. Остальное подождет. Теперь не надо никуда спешить. Больше некуда спешить.
Юлия завернулась в одеяло.
– Нужно с Розой связаться как можно быстрей. Я знаю, что ей понравится… в смысле, понравится, что это мы ей сообщим. Ты и я. А не кто-то другой.
– Верно.
Йеннифер выбралась из кровати. Побрела в ванную. Юлия слышала, как она подняла крышку унитаза и помочилась.
Потом зашумел душ. И тогда она тоже встала.
Они выпили кофе, съели миндальное печенье из банки.
– Взгляни, – неожиданно сказала Юлия, – видишь, вот здесь рисунки, розочки. – Подняла банку и встряхнула, крошки отозвались шуршанием. – Наверняка шлюха покупала. Нужно выбросить.
– Хватит уже о ней, – отмахнулась Йеннифер. – У меня больше нет сил на злость. Главное сейчас – отец. Достоинство.