Крюк. Лабиринт
Шрифт:
— О-о-о-ох! — закричала она.
Оказывается, они забрались значительно выше, чем она предполагала. Хлипкая лестница шаталась и вот-вот готова была рухнуть под ней. Сара не могла теперь различить ни начала ни конца этой лестницы. Она чувствовала, что силы покидают ее, и она не может больше сделать вверх ни шага. Она вцепилась руками в лестницу, так как ее начала бить дрожь. Лестница заходила ходуном вместе с нею.
Наверху Хряксон отчаянно припал к дрожащей лестнице.
— Я ведь предупреждал, НЕ НАДО смотреть вниз, —
— Простите, я не думала, что так...
— Ладно, когда вдоволь надрожишься и перестанешь, возможно, нам удастся продолжить путь.
— Я ничего не могу с собой поделать, — захныкала Сара.
Раскачиваясь на лестнице, как обезьяна на ветке, Хряксон
с трудом проговорил ей в ответ:
— Послушай, если так будет продолжаться, мы останемся здесь до тех пор, пока не шлепнемся вниз и не превратимся в гнилую дохлятину.
— Простите меня, — проговорила Сара, не переставая дрожать.
— О, хорошие новости: она просит прощения. В таком случае я не имею ничего против того, чтобы качаться здесь до самой смерти.
Эти слова подействовали на девушку: она твердо решила пересилить страх, посмотрела наверх и начала глубоко дышать, заставила себя думать о приятных вещах: вот любимый пес ее — Мерлин, вот ее комната, вот стол с таблицей умножения, вот чудесным вечером она выходит на прогулку с мамой... Это подействовало. Она вновь смогла управлять собой и снова стала карабкаться вверх.
Хряксон, почувствовав, что девушка двигается по лестнице, тоже начал подниматься.
— Понимаешь, — обратился он к Саре, — ты должна войти в мое положение. Вообще-то я... трус, а тут еще Джареф напугал меня.
— И все-таки мне непонятно, в каком ты положении?
— В самом паршивеньком. Вот отсюда и все мое поведение. И ты бы не стала так храбриться, если б тебе хотя бы разок довелось нюхнуть этого дерьмеца из Болота Вечной Вони. Это... как тебе сказать... Это...
Тут настал черед Хряксона остановиться, чтобы справиться со своей дрожью.
— Что с вами? — спросила девушка.
— Стоит мне подумать об этом Болоте, как начинает кружиться голова.
— А что там такого? — удивилась Сара. — Вонь, — и все?
— Поверь мне, что этого достаточно. О, боже мой, но ты дождешься, ты дождешься этого, если захочешь идти дальше.
— Не понимаю, разве нельзя просто взять и зажать нос?
— Не-е-ет! — Хряксон снова затрясся, но все-таки смог двигаться дальше. — С этой вонью ничего не поделаешь. Она лезет тебе в уши. Прямо в рот. Она пролезет повсюду.
Саре показалось, что она видит уже просвет над головой,
— значит, конец этой лестницы близок.
— Но самое ужасное, — продолжал Хряксон, — если на кожу попадет хотя бы капелька той грязи. Ты ни за что, НИ ЗА ЧТО не сможешь
Теперь Хряксон был на самом верху лестницы. Он потянулся с последней ступеньки, отодвинул задвижку и... откинул деревянную крышку люка.
Снаружи было чистейшее голубое небо. Саре показалось, она в жизни не видела ничего более прекрасного.
Сара стояла на верхней ступеньке лестницы рядом с Хряксоном, ухватившись за край люка. Она чувствовала себя так, как чувствуют люди, которые сходят на берег после долгого морского путешествия.
Перед ними был парк, где пели птицы. И со всех сторон виднелся ровно подстриженный кустарник. Садовый парк с живой изгородью, — вот это что — подумала Сара. Действительно, заросли кустов шли точно по прямым линиям, оставляя аккуратные проходы между ними, поворачивали строго под прямыми углами. А лужайка такая ровная и вылизанная, что это место походило на огромный зеленый ящик, крышкой которого было синее небо.
Но чтобы какому-то месту называться настоящим английским садовым парком, ему мало быть похожим на ящик: в нем обязательно должны быть еще и статуи.
В данном случае, по всем формальным признакам, они оказались в настоящем садовом парке: на равных расстояниях и в строгом порядке там возвышались каменные изваяния. На одних были какие-то причудливые надписи и орнаменты, на других диковинные лица. Наверно, это те самые фигли-мигли, — подумала Сара, заранее настраивая себя на неприятные встречи.
Они с Хряксоном вылезли через люк и спустились на землю. Оказалось, что их люк — это верхняя часть здоровенной вазы, расписанной узорами. А ваза стоит на мраморном столе. Как странно здесь все устроено, — подумала Сара, — совсем не по-людски. Это напоминает какой-то иностранный язык, если б в нем все слова были те же, что и в нашем, но означали бы что-то совсем другое».
Сара с удивлением посмотрела на вазу, потом на траву. И сделала по ней несколько осторожных шагов. Вполне могло оказаться, что она прошлась сейчас по чьей-то макушке.
Хряксон театральным жестом раскинул руки.
— Наконец-то мы пришли. Дальше ты пойдешь сама.
— Что?
— Хряксон ходит только досюда.
— Вы...
— Говорили ж, я не обещал тебе ничего, — он равнодушно пожал плечами.
— Но Вы...
— А ты еще сказала, что обойдешься безо всякой помощи.
— А ты — ничтожный обманщик! — Сара взорвалась. — Ты мерзкий НИЧТОЖНЫЙ обманщик!
— Я не обманщик. Я сказал, доведу тебя вперед докуда смогу. Вот это — то самое место.