Ксеноцид
Шрифт:
Свет попадал вовнутрь только лишь через дверь. Помещение было абсолютно пустым, вместо пола — утоптанная земля. Только лишь когда глаза привыкли к темноте, Валентина заметила, что самое темное место здесь — это отверстие коридора, ведущего в глубину.
— В тоннелях нет никакого освещения, — предупредил Эндер. — Она сама будет меня направлять. Мы должны держаться за руки. Валентина, ты пойдешь последней. Согласна?
— А можно спускаться стоя? — задал вопрос Миро. Для него это и вправду было существенно.
— Да, — успокоил парня Эндер. — Именно потому она и выбрала это место.
Они схватились за руки:
— Чего мы ждем? — спросила у него Валентина.
— Нашего проводника.
Тот прибыл буквально через минуту. В темноте Валентина с трудом заметила черную, узкую конечность с большим и единственным обычным пальцами. Конечность толкнула Эндера в руку. Тот немедленно схватил палец, а большой палец чужака захватил ладонь человека будто клещами. Глядя вдоль этой конечности, Валентина пыталась увидать жукера, которому та принадлежала. Но ей удалось различить лишь тень размерами с ребенка и, как ей показалось, деликатный отблеск света на панцире.
Воображение же дорисовало все остальное, и женщина невольно задрожала.
Миро пробормотал что-то по-португальски, но потом присутствие жукера подействовало и на него самого. Зато Пликт хранила молчание. Валентина даже не могла сказать, какой была реакция учительницы. Потом же Миро сделал шаг вперед и потянул ее за руку, ведя за собой в тьму.
Эндер знал, какой тяжкой будет эта дорога для всех остальных. Ведь до сих пор только он сам, Новинья и Эла посещали королеву улья, причем, Новинья была тут всего лишь раз. Слишком беспокоящими были темнота, бесконечный спуск, без возможности применения зрения, тихие звуки, свидетельствующие о том, что жизнь и движение вокруг не затихают — невидимые, хотя и очень близкие.
— Мы можем говорить друг с другом? — спросила Валентина. Голос ее звучал весьма робко и неуверенно.
— Отличная идея, — ответил Эндер. — Им мы не помешаем. Они не обращают внимания на звуки.
Миро что-то сказал. Не видя движений его губ, трудно было понять, что он говорит.
— Что? — переспросил Эндер.
— Мы оба хотим знать, далеко ли еще? — объяснила Валентина.
— Я не знаю, куда нас ведут. Она может быть везде. Внизу здесь, как минимум дюжина детских. Но не беспокойтесь. Я уверен, что смог бы отыскать дорогу к выходу.
— Я тоже, — сказала Валентина. — Во всяком случае, с фонариком.
— Никакого света. Да, откладывание яичек требует солнца, но помимо этого свет только задерживает их развитие. А на определенном этапе он даже может погубить зародыши.
— И ты бы смог найти выход из этого кошмара втемную?
— Скорее всего. Тут можно выделить определенные схемы. Это вроде паутины… когда поймешь общую схему, тогда каждый фрагмент тоннеля становится осмысленным.
— Выходит, эти тоннели не случайны? — в голосе Валентины был слышен скептицизм.
— Они похожи на коридоры Эроса, — объяснил Эндер.
Когда он, будучи ребенком-солдатом, пребывал на Эросе, у него было немного возможностей для прогулок. Жукеры прорыли астероид, превратив его в свой аванпост в Солнечной Системе. Люди захватили его во
— А что такое Эрос? — хотелось знать Миро.
— Астероид неподалеку от Земли, — ответила ему Валентина. — То место, где Эндер потерял разум.
Эндер попытался было объяснить им систему организации тоннелей. Но та была слишком уж сложной. Как во фракталах: слишком много имелось возможных исключений, чтобы понять схему в подробностях — чем больше человек старался, тем более система ускользала от понимания. Тем не менее, Эндеру она все время казалась одинаковой: один и тот же раз за разом повторяемый образец. А может, когда он изучал жукеров, чтобы их победить, он каким-то образом объединился с разумом улья? Может он научился мыслить как жукер? В таком случае, Валентина была права: он утратил часть своего человеческого разума или, во всяком случае, прибавил к нему часть разума улья.
В конце концов они прошли поворот и заметили отблеск света.
— Gra?as a deus, — шепнул Миро.
Эндер с удовлетворением отметил, что Пликт — эта каменная женщина, которая ну никак не могла быть той самой блестящей студенткой, которую запомнил — тоже облегченно вздохнула. Может в ней, все-таки, тлела какая-то живая искорка.
— Уже близко, — сообщил он. — Она откладывает яички, значит будет в хорошем настроении.
— А разве это не требует уединения?
— Это в чем-то похоже на легкое сексуальное возбуждение, продолжающееся несколько часов и приводящее ее в хорошее настроение. Обычно королевы ульев живут в компании работниц и трутней, и те являются как бы продолжением их тел. Поэтому им не известно чувство стыда.
В собственных мыслях он уже чувствовал силу ее присутствия. Понятное дело, что она всегда могла разговаривать с ним. Но при таком малом расстоянии Эндеру казалось, будто королева дышит под его черепной коробкой, мучительно и тяжко. Чувствовали ли это и остальные? Сможет ли она с ними говорить? С Элой ей это не удалось, девушка не подхватила даже эха беззвучной беседы. Зато Новинья… она не хотела говорить об этом и отрицала, будто хоть что-то услышала. Только Эндер подозревал, что она попросту отпихнула чуждое присутствие. Королева улья утверждала, что пока женщины были рядом, она слыхала их довольно-таки выразительно, но не смогла устроить так, чтобы ее саму «услыхали». Случится ли что-то подобное и сейчас?
Было бы хорошо, если бы ей удалось заговорить с каким-либо другим человеческим существом. Королева утверждала, что способна к этому, хотя Эндер давным-давно уже убедился, что она не может сделать различия между уверенным предсказанием будущего и совершенно точными воспоминаниями о прошлом. Своим собственным домыслам она верила в той же мере, как и верила памяти. Когда же домыслы эти оказывались фальшивыми, она уже никогда не помнила, что предсказывала какое-то иное будущее, чем то, что уже сделалось прошлым.