Ксеркс

Дэвис Уильям Стирнс

Она стрелой полетела по узкой полоске воды, ещё разделявшей оба судна. Чаще и чаще вспахивали вёсла море. А потом гребцы уронили их, хватаясь перед ударом руками за брусья корпуса. Раздавшийся треск слышали и на материке и на Саламине. Борт финикийского судна лопнул, как яичная скорлупа. Корабль накренился, и с мостика «Навзикаи» увидели сотни побледневших лиц, до слуха греков доносились отчаянные вопли... Волны хлынули в пробоину.

–  Все назад! — прогрохотал Амейна. — Чтобы не затянуло в водоворот! Враг тонет!

Гребцы «Навзикаи» взялись за вёсла. Всё внимание их было занято своим кораблём, и мало кто мог наблюдать за гибелью вражеского судна. А через мгновение на поверхности воды осталось лишь несколько досок и голов финикийских

мореходов. Волны Эгейского моря поглотили первый корабль.

Над триерами Эллады пробежал победный клич:

–  С нами Зевс! С нами Афина!

В начале битвы важно добиться преимущества, и оно было у греков. Деяние Фемистокла вселило отвагу в сердца эллинов. Шёл вперёд Эврибиад, летело судно Адиманта. Их корабли мчались навстречу врагам.

Но и «Навзикая» заплатила за победу. При столкновении её трезубый таран сорвало с места, и в предстоящей схватке корабль Фемистокла оказался лишённым своего самого грозного оружия. Эллины приветствовали гибель финикийского судна радостным воплем; гневные голоса варваров взывали к отмщению. Азиаты, сражавшиеся перед очами своего царя, не собирались сдаваться. Суда их двигались по проливу тесной массой, мешая друг другу, лишая себя манёвра. И на какое-то мгновение всем показалось, что они выбросят греков на Саламин уже своей мощью. А потом строй кораблей рассыпался. Наметив противника, навархи отчаянно бросали свои корабли вперёд, не думая о том, как сложится битва в других местах. Вот египетское судно пустило на дно эвбейскую триеру. Вот сикионский корабль сошёлся бортами с киликийским и враги бросились врукопашную. Посторонний наблюдатель увидел бы во всём этом один лишь хаос. В сотне начавшихся поединков между кораблями удача склонялась то на одну, то на другую сторону, однако исход сражения был совершенно неясен... Возможно, его ещё не знал и сам Зевс.

«Навзикая» на какое-то мгновение задержалась на месте — чтобы дать своим людям отдышаться и пропустить вперёд неповреждённые корабли. Но битва вновь докатилась до корабля Фемистокла. Заметив, что она утратила свой таран, кипрское судно попыталось нанести удар, однако искусство кормчего позволило «Навзикае» избежать столкновения. Мимо пролетело тирское судно, и Главкон получил возможность метнуть свой дротик. Подплывший сидонский корабль устрашился участи только что потопленного собрата и сцепился бортами с эгинской триерой. Как складывалась битва, кто уступал, кто побеждал, Главкон видел не более всех остальных. Руку его задела стрела, он понял это, лишь когда заметил, что панцирь испачкан кровью. Камень, пущенный пращником, угодил прямо в лоб соседу Главкона. Тот рухнул без стона. Фемистокл находился повсюду: на мостике, на палубе, среди гребцов. Он кричал, ободрял, отдавал приказы, не гнулся под градом стрел. Наконец из скопления кораблей вырвалось судно, более роскошное с виду, чем все остальные. Поручни на носу и корме были оправлены серебром. Щиты копейщиков, теснившихся на высокой палубе, блистали золотом. Десяток вымпелов трепетал на мачтах корабля, стоны рогов и барабанный бой мешались с криками экипажа. Повреждённая эллинская триера попалась ему на пути. Персидское судно в мгновение ока пронзило невезучий корабль тараном. А потом оно развернулось навстречу «Навзикае».

–  Чей это корабль? — спросил Фемистокл у находившегося неподалёку Главкона.

–  Тирийский, а ведёт его в бой сам Ариабигн, брат Ксеркса.

–  Нас атакуют, — крикнул на ухо Фемистоклу Амейна: над морем стоял ужасающий грохот.

Фемистокл измерил взглядом расстояние, разделявшее оба корабля.

–  Они вот-вот столкнутся с нами, — ответил он. — Триера действительно потеряла таран?

–  Он отломился, погибли и десятеро лучших гребцов.

Фемистокл надвинул на лоб шлем, прикрывая лицо:

–  Эвге! Поскольку нам остаётся только идти на абордаж или бежать, будем сражаться.

Кормчий вновь шевельнул рулём. Нос «Навзикаи» повернулся к атакующему судну,

однако сигнал навалиться на вёсла молчал. Варвары заметили манёвр и, опасаясь коварства эллинов, притормозили. Оба корабля медленно двигались навстречу друг другу. И прежде чем борта их соприкоснулись, на палубу «Навзикаи» градом посыпались финикийские стрелы. Сидевшие на верхних скамьях гребцы начали падать со своих мест. Главкон теперь не считал, сколько пущенных врагами снарядов ударилось о его шлем и панцирь. Какое-то мгновение суда шли друг к другу, словно по воле течения. Наконец железные крюки впились в борт афинской триеры, и загорелые финикийские воины полезли на палубу.

–  К оружию! — завопил Фемистокл, нисколько не смущённый случившимся.

Трижды вал финикийцев накатывал на палубу «Навзикаи». И трижды отступал с потерями лишь для того, чтобы призвать своих богов и возвратиться с удесятерённой яростью.

Главкон израсходовал пучок дротиков и начал новый, его руки орудовали сами собой. Ветер и волны гнали оба корабля на берег — едва ли не в полёте стрелы от Ксеркса, находившегося на скалистом мысе. Царь по-прежнему восседал на своём троне, в окружении своих витязей. Возле него находились писцы с папирусами, заносившие на них названия кораблей, доблестно послуживших владыке ариев или ничем не обрадовавших его. Главкон видел пёстрые одежды евнухов, носилки, выглядывавших из них укрытых вуалями женщин. Неужели Артозостра по-прежнему видела в эллинах лишь безумцев, бросивших вызов могуществу её брата? На берегах Аттики и Саламина рыдали и радовались очевидцы, следя за переменчивым ходом сражения; крики то утихали, то нарастали, следуя пульсу трагического хора, хора титанов, певших, пока боги сражались.

–  Ещё один натиск! — вскричал Амейна, одолевая грохот битвы. — Бей их крепче, друзья!

Смуглолицые азиаты с хриплым боевым кличем вновь посыпались на палубу; замелькали дротики, послышались предсмертные стоны, зазвенела сталь. Отчаянный натиск встретил мужественное сопротивление. Фемистокл находился в самой гуще боя. Орудуя копьём, он сбросил в воду двоих, попытавшихся подняться на мостик. Отряд врагов, спрыгнувших на скамьи гребцов, греки изрубили буквально в куски. Уцелевшие с воплями отступили. Греки видели, что на палубе финикийского судна начальники хлещут кнутами воинов, пытаясь вернуть их обратно. Появился и сам Ариабигн, верховный флотоводец, громадный воин в золочёном и выкрашенном алой краской панцире. Он метался по мостику, проклиная, умоляя, угрожая, — всё было напрасно. Моряки «Навзикаи» разразились ликующими криками:

–  Довольно! Хватит с них! Слава Афине!

И тут Амейна схватил за руку Фемистокла. Следом за своим вождём повернулись все эллины, и радостные вопли стихли. К дрейфующей «Навзикае» на полном ходу приближался высокий корабль. Триера Фемистокла была столь же беспомощна, как только что потопленное сидонское судно. Дружный стон вырвался у афинян:

–  Спаси нас, Афина! Спаси! Это Артемизия! Царица Галикарнаса!

Тяжёлый корабль царицы-амазонки нёсся во всём великолепии. Вёсла ритмично взлетали и опускались. Вода пенилась под его тараном. Финикийцы в победной радости закричали. Моряки «Навзикаи» опустили и мечи и копья и обратили глаза к Фемистоклу, будто бы он, словно какой-нибудь бог, мог отвести от них надвигающуюся смерть.

–  По местам, мужи-афиняне! Умрём, как подобает свободным людям!

Когда моряки искали глазами катящую по небу колесницу Гелиоса, случилось чудо. Грозный таран промчался мимо. Корабль врага бежал, не обращая внимания ни на что, взмахи вёсел уносили его прочь. Афиняне вновь разразились воплями восторга:

–  Это «Персей»! Кимон спас нас!

Отставая на три корпуса от корабля Галикарнаса, неслась триера сына Мильтиада. Теперь на «Навзикае» поняли, почему Артемизия уклонилась от сражения. Смертельный удар по кораблю Фемистокла подставил бы её бортом к преследователю. «Персей» пролетел мимо, и афиняне обменялись приветствиями.