Кто бы мог подумать?
Шрифт:
Ботаничка смотрела на Костю с любопытством. Это было странно. Костя сразу залился румянцем, переспросил:
— Тамара Георгиевна?
— Ну да. Учительница второго класса… Ты с ней не знаком.
— Знаком… — пробормотал Костя, окончательно смутившись.
Во втором классе он видел мельком молодую женщину в синем вязаном жакете и шёлковой розоватой блузке. Понимал, что это учительница его октябрят, здоровался с ней. Кажется, он слышал её имя. Значит, Тамара Георгиевна? Зачем он ей понадобился?
После
— Можно?
Тамара Георгиевна сидела за столом и проверяла тетради. Положив авторучку, она несколько долгих мгновений разглядывала Костю. Наконец спросила строго:
— Почему ты самочинствуешь, Дёмин?
— Как это? — Косте пришлось слегка кашлянуть, чтобы обрести голос.
— Ни с кем не советуешься. Ни с советом своего отряда, ни со старшей пионервожатой, впрочем, она сейчас больна… А главное, со мной! Ты обязан со мной советоваться.
— В чём? — хрипловато спросил Костя, переминаясь с ноги на ногу.
Тамара Георгиевна разволновалась. Щёки у неё порозовели, глаза засверкали.
— Как в чём? Как в чём? Да как же ты можешь этого не понимать? Сегодня директору школы звонили с завода! Хорошо, что мы быстро разобрались. Что тебе взбрело в голову бросать ребят на расчистку улиц? Завтра придумаешь ещё что-нибудь… Они у тебя пойдут разгружать вагоны!
— Я их не бросал. Они сами пришли, своими ногами…
Щекам Кости было горячо, шея вспотела. По наступившей тишине он чувствовал, что все, кто был в учительской, прислушиваются к их разговору. Краем глаза заметил добрую улыбку на лице учителя математики.
К математике Костя особой любви не питал. Но уроки по этому предмету всегда учил старательно. Потому что больше всех учителей уважал математика. Морщинистый, худой человек, с сильной проседью в волосах, уже очень старый, как казалось Косте. А улыбка у него совсем молодая, усмешка не обидная, даже папину напоминает. Трудный материал он объясняет по нескольку раз и всегда говорит:
«Хоть десять раз меня спрашивайте. Лишний спрос не беда. А вот если скроешь непонимание, худо получится. Запутаешься, погрязнешь в невежестве, как в тине болотной».
На уроках математики всегдашняя застенчивость Костю почему-то совсем не мучила.
Улыбка учителя математики немного подбодрила Костю. Он перевёл дух и сказал:
— Вагоны разгружать не поведу. Им не под силу. — Поднял на Тамару Георгиевну глаза, в которых светилось упрямство: — А дорогу в сквере… мы кончим! Как же бросать начатое?
Тамара Георгиевна нервно повела плечами:
— Когда вы собираетесь опять грести снег?
— В воскресенье. В десять утра.
— Ну, хорошо. Я тоже приду… Ступай! Я ещё с тобой поговорю…
Прикрывая за собой дверь, Костя сообразил, что надо было сказать
За что ему попало и почему звонили с завода директору школы, Костя так и не понял.
Глупая растеряшка
Утром того дня, когда Косте было велено после уроков явиться в учительскую, в завкоме раздался телефонный звонок.
Председатель завкома — пожилой, спокойного нрава человек, сам из мастеров, старожил завода, уже не первый год выполнявший нелёгкие свои обязанности в завкоме, — снял трубку.
— Завком? Совсем уже обалдели! Скоро вы детсадников заставите работать! — Визгливый голос возмущённо клокотал в трубке.
Председатель опешил:
— Каких детсадников? Кто это говорит?
— А Зимкова говорит! Из четвёртого цеха. Не узнал меня, Семён Никанорович? Одна там даже поранилась. Взмокли все! И варежки, и носки до голых пяток!
Подсобница Зимкова! То-то ему голос показался знакомым. Вздорная тётка, вечно по всяким мелочам суматошится. Мужа своего, токаря, уж на что тюлень, и то до белого каления доводит.
— Какие такие голые пятки? — сдерживаясь, чтобы не раздражаться, спросил Семён Никанорович. — Ты, Зимкова, говори пореже. И не так зычно, а то… трубка не лопнула бы. Объясни толком, что случилось.
— А то случилось, — на той же высокой ноте кричала Зимкова, — что над ребятами верховодить не в вашей ком-пе-тен-ции!
— Вот что, Лариса Ивановна, — вспомнив имя-отчество, сурово сказал председатель, — приходи-ка ты в обед в завком! Буду ждать. — И положил трубку.
Шуму в завкоме приключилось немало, когда ворвалась туда в обеденный перерыв Зимкова. Всех остальных посетителей пришлось попросить обождать. Девушка-секретарь только глазами хлопала.
— Доченька моя пришла вся уставшая да замызганная, варежки, ноги — вдрызг! — бурно возмущалась Зимкова. — Говорит: «Вот какое важное задание дали нам с вашего заводу! И чтобы в срок», — говорит. А одна у них там даже травму получила!
— Разве у тебя дочка в девятом или в десятом классе? — потирая виски — голова вдруг заболела, — спросил Семён Никанорович. — Ни о каких происшествиях мне мастер по производственному обучению не говорил.
— При чём тут девятый — десятый? — завопила Зимкова. — Второй класс, малолетки, уж до них добрались!