Кто что скажет – всё равно
Шрифт:
Вдруг она говорит:
– Кстати, Витя, я хотела тебе сказать: твоё эссе о Пушкине мне очень понравилось. Приятно было его прочитать.
Я чуть не подпрыгнул до потолка. Вот это да! Вот это да-а-а-а!
Тут и кофе подоспел. Она взяла свой стаканчик, сказала:
– Ну всё, покидаю тебя.
А я в ответ, всё ещё думая про эссе, как выпалю:
– Ура-а-а!
В тот момент она уже сделала несколько шагов к выходу и обернулась, смерила меня ироническим взглядом.
– Ой, я не то хотел… Я не это имел в виду… Ну, не в смысле ура, что вы…
– Ну да… – Она как
И она ушла. А я остался стоять. И думать… о том, что я полный идиот.
Слова не давали мне покоя. Целый день я гадал, как бы исправить косяк. Ведь разговор шёл как по маслу! Это ж надо было так облажаться в самом финале. Я думал и думал, хотел ей всё объяснить, потом решал, что это глупо, потом снова собирался с духом, а потом случайно наткнулся на неё в коридоре. Ну идём мы почти бок о бок, она поворачивает голову и говорит:
– Я узнала – в пятницу будем в тридцатом кабинете.
– Ясно, – говорю я. Набираю в лёгкие побольше воздуха, и: – Надеюсь, вы не приняли всерьёз моё «ура»?
Марина Станиславовна замахала на меня руками:
– Витя!
Я почувствовал, что в очередной раз выставил себя идиотом, и попробовал снова реабилитироваться:
– Просто…
И тут мне вдруг пришло в голову, что ведь на самом деле я и правда не хотел стоять рядом с ней перед кофейным автоматом, на самом деле мне и правда было неловко, на самом деле я и правда хотел, чтобы она исчезла, на самом деле я был рад, когда она взяла наконец свой кофе и…
Я смотрел на учительницу, разинув рот, не зная, что сказать.
– Витя, я тебя поняла, – сухо произнесла она.
– Хорошо. – Я замолчал.
А что тут ещё скажешь? Она меня действительно поняла…
Учительница и я
Мы с Пашей сидели у меня на кухне, ели морковный торт, который только что купили в «Метрополе», и я, как всегда, жаловался на учительницу по литературе – мол, я ей не нравлюсь, потому что она просто странная.
– Между прочим, могла бы быть нормальной тёткой. Я чувствую, что у неё есть потенциал! – восклицал я, размахивая свободной от вилки рукой.
– Да что ты говоришь?! – ухмылялся Паша.
– Ну да! Просто она сама к себе почему-то очень плохо относится. Она настоящий букет комплексов, если вдуматься. Например, она считает себя старой. Ты заметил? Она всё время вворачивает в разговор фразочки типа: «Не вижу, что ты тут написал, совсем слепая к старости стала» – и всё в таком духе. Это типа у неё юморок, но она и вправду считает себя старой. А как она одевается!
– И как же? – Паша смотрел на меня иронически.
– Ну, я сегодня сочинение дописал и смотрел на неё, пока она журнал заполняла. Сверху вроде ничего. Очки прикольные, волосы хорошие. Хотя зачем носить такую
Паша поперхнулся:
– Извини, я как-то юбку не разглядывал.
– А ты в следующий раз посмотри. Она всегда носит такие бабские страшные юбки – в полоску. Чёрная шерстяная юбка в полоску ниже колена… А дальше толстые икры и жуткие кондовые туфли с таким каблуком… ну… широким и грубым. И там ещё такие ужасные дубовые бантики…
– Ты и бантики рассмотрел? Как ты рассмотрел бантики на туфлях? Ты точно мальчик, а не девочка?
Паша расхохотался.
– Я сейчас отберу у тебя торт, ясно? – Я улыбнулся. – А если серьёзно, врагов надо знать до мелочей. Так что – да. Я рассмотрел даже бантики на туфлях и ответственно заявляю – они отстойные. Какие бантики, такая и училка. Я имею в виду: весь этот её прикид как у шестидесятилетней дамы, а ей, наверное, лет тридцать пять. И ведёт она себя как строгая сердитая бабуля. Ей даже улыбнуться нельзя, сразу смотрит волком. И с другими учителями ведёт себя как… генерал какой-то.
– А что, у неё здоровенная попа, да? – Паша вдруг завис.
– Сейчас речь не о том.
– Разве она толстая?
– Да! Она как диван. Или тумбочка. И ведёт себя так же.
– То есть сверху нормально, а снизу полосатый диван.
Мы заржали.
– Но иногда, – продолжил я, – она на несколько секунд становится нормальной. Вдруг улыбнётся, и видно, что есть потенциал. Могла бы быть весёлой и крутой, а не делать из себя полосатый диван. Если бы я был её другом, я бы ей об этом сказал.
За таким разговором мы с Пашей доели торт, а на следующее утро я опоздал в школу и как назло – первым уроком у нас поставили литературу.
– Здравствуйте, Марина Станиславовна, извините, можно войти? – Я просунул голову в дверь, затем вошёл.
– Витя, – строго произнесла Марина Станиславовна, – мало того что опоздал, ещё и причесаться забыл! Ты посмотри на себя в зеркало! – Она указала на большое круглое зеркало над раковиной справа от меня. – Это что за причесон? Лохмы в разные стороны! Такие хорошие волосы мог бы хоть причёсывать! А что с рубашкой! Воротник мятый, верхние пуговицы расстёгнуты, пиджак снизу рваный! Ты что, через забор лез? А где галстук? Не понимаю, как это так? Снизу всё прекрасно – брюки отглаженные, ботинки красивые, даже шнурки – прелесть! – а сверху катастрофа!
– Извините, Марина Станиславовна, у меня мама в командировке… – попытался выкрутиться я.
– Хорошенькая отговорка! Это у тебя юморок такой? Ведёшь себя как пятилетний ребёнок, а тебе уже далеко не пять! Самому надо себя в порядок приводить, а не маму дожидаться. Расти надо! Посмотри на себя! Ты же настоящий букет комплексов. За что ты так плохо к себе относишься? На месте твоих друзей, – Марина Станиславовна обвела взглядом класс, – я бы провела с тобой беседу. Потому что по тебе, Витя, видно: у тебя есть потенциал! Садись.