Кто есть кто (фрагмент)
Шрифт:
– О чем же он говорил?
– спросил Линьков.
– Да так, ни о чем...
– мучительно морщась, сказал Ленечка.
– Но все равно, я очень удивился... То есть я потом удивился, а сначала просто ушел... Ну, увидел, что разговора с Левицким не получилось, и ушел к себе...
понимаете...
– Понимаю, - дружелюбно сказал Линьков.
– Но все же не можете ли вы повторить, что они говорили?
Ленечку повело куда-то вбок, он изогнулся так, что я уж хотел его поддержать: испугался, как бы не свалился с табурета. Но он ухватил себя за ногу где-то в области щиколотки, чуть ли не
– Они говорили...
– медленно забормотал он, не выпуская из руки щиколотку и глядя на нас снизу вверх, - Левицкий говорил... Он сказал: "Ну, привет! Ты вроде не передумал?" А другой ответил: "Нет. И ты, по-моему, тоже".
– Что - тоже?
– не понял Линьков.
– Тоже не передумал, - добросовестно объяснил Ленечка.
– А насчет чего?
– поддавшись, видимо, на его уверенную интонацию, спросил Линьков.
– Не знаю... они не сказали...
– так же добросовестно ответил Ленечка.
Тут он отпустил щиколотку на волю, выпрямился и вздохнул с облегчением.
– Ну, а дальше?
– поощрил его Линьков.
– Дальше... ничего дальше...
– забормотал Ленечка.
– Левицкий захлопнул дверь, а я пошел к себе в лабораторию... и все:
Это было не все. Я чувствовал, что Чернышев еще чего-то не рассказал. И Линьков тоже явно это чувствовал, но пока не настаивал на продолжении, а пытался выяснить, чей же был второй голос.
– Не знаю, - сказал Ленечка, и я видел, что он не врет.
– Ну, какой он, опишите, постарайтесь! Низкий, высокий, звонкий, глухой?
Может, какие-то особые приметы? Например, говорил с акцентом, шепелявил, хрипел?
– Нет...
– Ленечка уныло покачал головой.
– Нет... акцента не было, и вообще ничего такого...
– Чернышев, ну ты иначе скажи, - вмешался я.
– На чей голос это было похоже:
например, на голос товарища Линькова похоже?
– Нет...
– забормотал Ленечка и начал багроветь, медленно и неудержимо.
– Не похоже... Другой совсем.
– А на мой голос?
– спросил я.
Ленечка посмотрел на меня с ужасом: он сделался весь малиновый, до самых корней светлых волос.
– Нет, нет!
– отчаянно запротестовал он.
– Не твой голос! Он совсем на голос Левицкого был похож, а не на твой!
– На Левицкого?
– с интересом переспросил Линьков, - Так, может, это Левицкий сам с собой и разговаривал?
Ленечка открыл рот, потом закрыл рот, а заодно и глаза. Он сидел так, изо всех сил жмурясь и хмурясь, минуты две, а потом открыл глаза и заявил, что нет, Левицкий не сам с собой разговаривал, там кто-то был.
– А вы подумайте еще немножко, - ласково посоветовал Линьков.
– Кто же мог сидеть в запертой лаборатории и говорить голосом Левицкого? Ведь бывает, что люди разговаривают сами с собой.
Ленечка согласился, что это бывает, но упорно утверждал, что Левицкий говорил не с собой, а с кем-то другим.
Я просто не знал, что думать. Рассказ Чернышева выглядел ужасно нелепо, это правда, но я знал, что Ленечка ничего не будет выдумывать. Промолчать - это он может сколько угодно, а сочинять не будет. А если он не сочинил этот обмен фразами, то с самим собой действттельно так не разгоаривают: "Ну,
Не знаю, что думал Линьков обо всем этом, но он вдруг сказал Чернышеву, ласково улыбаясь:
– Все это очень интересно. Только почему вы не договариваете?
Ленечка дернулся и всхлипнул, но ничего не сказал, а только с ужасом посмотрел сначала на Линькова, потом на меня.
– Ну, говорите, чего же вы!
– убеждал его Линьков.
– Вы снова вышли из своей лаборатории и свернули в этот коридорчик...
– Нет-нет!
– с облегчением возразил Ленечка, - Никуда я больше не выходил...
– До которого же часа вы работали в этот вечер?
– До одиннадцати... до без пяти одиннадцать.
– Понятно!
– сказал Линьков.
– Значит, без пяти одиннадцать вы вышли из лаборатории и, проходя мимо коридорчика, увидели...
На второй раз Линьков угадал: Ленечка с величайшей неохотой признался, что видел, как из нашей лаборатории вышел человек и направился к боковой лестнице. Линьков спросил, узнал ли он этого человека. Ленечка почти крикнул, что нет, не узнал он, не разглядел даже толком.
– А, может, это был Левицкий?
– спросил Линьков.
– Нет, нет, точно не Левицкий!
– опять выкрикнул Ленечка.
Вот тут он не врал. Не только потому, что Аркадий и не мог уже ходить в это время... он был без сознания, при смерти... но просто я чувствовал, когда Леня правду говорит.
– У вас близорукость, может быть?
– поинтересовался Линьков.
– Н-нет... я... у меня нормальное зрение...
– Как же вы могли тогда не узнать человека на расстоянии пяти-шести метров?
– спросил Линьков.
– Ведь коридорчик-то совсем маленький, а дверь лаборатории почти посредине...
Леня долго мялся и вздыхал, а потом заявил, что он видел только спину этого человека. Я ему опять не поверил: да он ведь и сам сказал сначала, что видел, как человек этот выходил из лаборатории. Значит, он обязательно видел его лицо, ну по крайней мере в профиль.
Линьков, конечно, тоже не поверил ему, но почему-то не стал больше спрашивать. Посоветовал только Ленечке хорошенько все припомнить, а потом глянул на часы и сказал, что ему пора.