Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды
Шрифт:
Во всяком случае, он надел свой лучший костюм, новые пальто и шляпу, и к тому же у него в кармане почти семьсот марок. С этим можно уходить. Только бы уйти!
Странно. Когда он шагает по улице, то все чувства, владевшие им последние недели, исчезают. Подавленность, жажда мести, денег. Все! Остается стремление вырваться, уйти от преследователей, провести еще несколько недель на свободе.
И если за эти недели ничего не произойдет, если он сможет просто гулять, иметь возможность где-нибудь пообедать и выпить кружку пива, лечь в чистую постель с белоснежным бельем —
Он приходит в квартал Трущоб и направляется прямо в Кугельс Орт, в трактир Лютта. Утром трактир пуст. Ведь только десять часов. Лютт еще спит. Куфальт расталкивает жену трактирщика и добивается, чтобы его провели в спальню, где под красной в клетку периной сопит Лютт.
Но сегодня Лютт неласков. Разумеется, он не имеет представления, где может быть Бацке. Он и не хочет иметь никакого представления.
— Хватит с меня ваших темных историй. Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Проваливай-ка отсюда, Хайдеприм! Ты что, нанялся в полицейские ищейки?
Недовольный Куфальт, карабкаясь, спускается вниз. Внизу он идет к стойке и выпивает две или три рюмки шнапса с хозяйкой, которая недоверчиво его разглядывает. Наверняка она подслушивала у двери, о чем он говорил с папашей Люттом.
Собственно говоря, он не знает, что теперь делать. Где искать Бацке? Он вспоминает о вдове судовладельца на Харвестехудервег. Но ей он больше не верит.
Он уходит из трактира, бредет по направлению к Новому рынку, снова выпивает водки и звонит по телефону двести семьдесят четыре. Нет, он не знает пока ничего определенного. Но он идет по следу. Сначала он должен зайти к одной девочке. Ее зовут Эмма.
И пока он говорит по телефону, он судорожно соображает, как разузнать адрес этой Эммы, с которой в последнее время Бацке часто бывал вместе. Нужно бы спросить у других потаскух в этом районе. Но он не знает, где они живут, а в эти утренние часы ни одну из них на улице не встретишь.
Он снова ныряет в Трущобы и бесцельно слоняется взад и вперед.
Потом заговаривает с молодым англичанином, который кажется ему просто глупым.
Он уже собрался прекратить поиски и попытаться сбежать, как вспомнил про Ильзу. О ней он должен был подумать в первую очередь. Она связана с Бацке, и от нее скорее всего что-нибудь узнаешь.
Он садится в машину и едет в направлении Штейндамм. Звонит. Но хозяйка отвечает, что фройляйн Ильза, к сожалению, ушла.
(Наверняка у нее клиент.)
— Но вы же знаете меня, фрау Машиолль. Я жених Ильзы. Позовите ее на минутку в прихожую. Я подарю вам десять марок.
Это подействовало. Но чего нет, того нет.
— Пожалуйста, господин, убедитесь сами. Пройдите в комнату фройляйн Ильзы. Она действительно ушла. Посмотрите сами.
И она распахивает дверь. Да, ушла.
— Но она ведь никогда так рано не уходит. Я же договорился с ней, — говорит Куфальт в отчаянии.
— Ах, значит, это были вы, — говорит хозяйка, — значит, это вы звонили так рано утром.
— Конечно, я, — говорит он. — Она должна была ждать меня здесь.
— Нет, — говорит фрау Машиолль, — мне она сказала,
— Правильно, в городском парке, — задумчиво говорит Куфальт. — Как можно все разбалтывать?
И он бросается прочь.
Выплату десяти марок он откладывает до следующего раза, хотя крик хозяйки преследует его до самого низа.
Собственно говоря, он должен сейчас позвонить и вызвать в городской парк полицию. Но, во-первых, ему нельзя терять ни минуты, и потом у него появилась надежда захватить добычу самому, прославиться и выйти сухим из воды. Или разбогатеть. Угроза — «Добычу пополам или заложу» — действует в такой ситуации всегда безотказно.
Он щедр. Снова берет машину на большое расстояние и едет до городского парка. При этом он все время оглядывается через заднее стекло, не преследуют ли его, но ничего подозрительного не замечает. Может быть, в полиции недооценили его денежные средства и послали следить за ним человека, у которого нет денег на машину. Или они потеряли его след в Трущобах. Или просто верят ему.
Он лихорадочно соображает, в каком месте городского парка могла быть назначена встреча. Парк велик, и хотя Бацке смел, но никак не беспечен. Господин Воссидло может хоть десять раз давать в газетенке честное слово крупного гамбургского коммерсанта. Это совсем не значит, что Бацке поверит. Бацке крепко поостережется прийти туда, где полиция может застать его врасплох.
Нет, Бацке наверняка не зря так торопился. Даже если полиция предупреждена, у нее не хватит времени оцепить городской парк. Он выберет подходящую, большую, просторную территорию, откуда всегда сможет уйти, даже если двое или трое агентов будут сидеть в засаде.
Куфальт вышел у Штадтхалле и расплатился. Он направился сначала в Парковое кафе, в котором сейчас едва наберется несколько посетителей, потом обошел озеро, и вот перед ним просторная площадь Праздничного поля. Здесь пусто. Он идет все время за кустами, по обочине дороги и поглядывает на поле, покрытое свежим пушистым снегом.
Внезапно он останавливается, и его сердце начинает быстро и радостно колотиться.
Нет, он не опоздал. Там на поле стоит крупный мужчина в светлом плаще, и Куфальт осклабился — Бацке все же продувная бестия!
Он принес с собой фотоаппарат со штативом. И занят сейчас его установкой, а его невеста (неужели это Ильза? Конечно, Ильза!) стоит под заснеженным деревом, приняв для фотографирования прелестную позу.
«Отлично придумано, — думает Куфальт, — не подкопаешься! — И он чувствует нечто вроде умиления и гордости своим старательным собратом. — Этого легавые еще долго не поймают, даже если будут сидеть под каждым кустом. Этого так просто не возьмешь!»
С другой стороны через поле идет в направлении парочки крупный мужчина с портфелем. В роговых очках, острая бородка с проседью. Он непринужденно бредет по пушистому свежему снегу и останавливается в нескольких шагах от группы, чтобы не попасть в кадр, и, кажется, о чем-то спрашивает.