Кто ищет...
Шрифт:
Так вот семья, как ни печален или радостен сей факт — не будем торопиться с оценкой, — чаще всего оказывается в некоторой степени консервативной в сравнении с другими микросредами. Почему? Корни! Чем глубже они прорастают в прошлое, тем устойчивее семья, а чем она устойчивее — тем медленнее развивается, а чем медленнее развивается — тем консервативней. Стало быть, учитывая «клубок» взаимовлияний, мы можем сказать, что в системе микросред на долю семьи выпадает как бы роль тормоза. Нашим почтенным мамам и папам, бабушкам и дедушкам, хранящим добрые старые традиции, живущим поближе к «корням», труднее принимать новое, для них непривычное, идет ли речь о моде или о внутрисемейной демократии. Им не хватает гибкости и подвижности, которые свойственны иным микросредам, особенно
Плохо это? Не сомневаюсь.
Но, с другой стороны, устойчивость семьи служит одновременно гарантией против издержек, часто сопутствующих радикальным изменениям, например гарантией против потребительского отношения к жизни, против похолодания между людьми, против так называемой «порчи нравов».
Выходит, то, что плохо, в какой-то степени и хорошо, а то, что хорошо, в какой-то степени плохо. Главная же трудность в том, вероятно, и состоит, что нельзя перебарщивать ни в сторону лишнего торможения, ни в сторону особенно жестких гарантий. В этом смысле я сравнил бы ситуацию с гололедом, двигаясь по которому в автомашине упаси вас бог резко тормозить, но и дай вам бог помнить при этом, что без притормаживания тоже нельзя, потому что большая скорость чревата катастрофой.
Вернемся, однако, к нашей семье и посмотрим, какое и чье влияние она испытывает, какова ее ответная реакция и как все это отражается на формировании характера Александра.
Начнем с того, что все Дудины заняты делом: Борис Васильевич работает на заводе, Софья Александровна — на фабрике, Василий — на стройке, а Саша учится в ПТУ. Стало быть, как минимум три производственных коллектива и один учебный откладывают свои отпечатки на социальном облике семьи. Это естественно, потому что Дудины сами связывают с производством часть своих личных планов, надежд и стремлений. Борис Васильевич, например, двадцать пять лет проработав на заводе, и впредь хочет работать, сохраняя при этом уважение собственного коллектива, для чего ему никак нельзя терять в профессионализме, а это в его возрасте связано с моральным и физическим состоянием, которое, в свою очередь, напрямую зависит от внутрисемейных порядков и отношений. С другой стороны, Александр, готовясь, как и отец, стать слесарем-инструментальщиком, уже сегодня «обходит» Бориса Васильевича знанием теории: ведь у отца всего пять классов образования. Это обстоятельство мешает им построить свои отношения по элементарной схеме «отец — сын» — схема получается много сложней, богаче и острее, потому что в ней еще надо учесть инженерную перспективу Александра и уникальный практический опыт Бориса Васильевича. В итоге: у одного возникает комплекс «этих дурацких синусов-косинусов», а у другого — жгучее желание достигнуть отцовского мастерства.
Короче сказать, у каждого члена семьи есть собственные дела и интересы, связанные с производством, которые тем не менее становятся содержанием их общей семейной жизни. Что-то не клеится на работе; предстоит экзамен на очередной разряд; решил участвовать в конкурсе «лучший по профессии»; прослушал в клубе лекцию о международном положении; «схватил» выговор; похвалили в многотиражке — все это небезразлично семье, которая все видит, все слышит и все чувствует, которая, будто камертон, остро и нервно реагирует на каждое внешнее прикосновение.
Софья Александровна первой уходила и последней возвращалась домой: и фабрика далеко, и задерживала общественная работа. Не будь у нее равноправия с мужем, не произойди некоторого перераспределения домашних обязанностей, пришлось бы ей либо жертвовать работой во имя семьи, либо — и такое бывает — семьей во имя работы. А кто подарил ей равноправие? Борис Васильевич? Сыновья? Не будем обольщаться на сей счет: она сама заработала. И тем, что на равных приносила домой деньги, и тем, что ее избрали депутатом райсовета, и тем, что, несмотря на внешнюю хрупкость, никогда не отказывалась дома от чисто мужской работы: прибить, отпилить, перенести тяжесть, «чтоб всем им было стыдно».
Я полагаю, что депутатство Софьи Александровны, как и орден, которым недавно наградили Бориса Васильевича, как и избрание Александра в комитет
Производством, разумеется, не исчерпывались социальные контакты Дудиных. Правда, в последнее время не столько родители, сколько дети налаживали новые связи, «рыли каналы», по которым в дом проникало чье-то влияние. То Александр заводил друзей во дворе — от них, как мы знаем, всегда есть чему «поднабраться»; то поступал в школу, и появлялась новая фигура — учительница, с которой надо было иметь дело; то шел в секцию бокса, и там — новая микросреда и еще один воспитатель; то завязывал «вечную» дружбу с парнем, имеющим дома пианино и большую библиотеку; то возникал мастер ПТУ, ведущий группу, в которой учился Саша; то начиналась практика на заводе, и цех выделял ему наставника; а дома жил телевизор на правах члена семьи, этот мощнейший источник информации, воздействие которой было тем сильнее и многообразнее, чем старше становился сын. И никаким колпаком, ни стеклянным, ни медным, семья не могла укрыться от внешнего влияния, даже если бы и захотела. Она жила на перекрестке времени, шумном и многоголосом, обдуваемая со всех сторон ветрами мнений и сведений, ощущая на себе действие и заводского почина, и положения в Афганистане, и субботника в ПТУ, и перебравшего по случаю аванса соседа.
Родители видели, что воспитателей у сына становится все больше и больше, что уже приходится «делить» с ними Александра, что их монопольное влияние на ребенка кончается. Момент — кульминационный. Можно воскликнуть: осторожно, гололед! Вот тут-то все и должно решиться: либо отец с матерью надавят со всей силы на тормоз, резко ограничив связи сына и сократив влияние на него «со стороны», — но возможно ли это, да и что, кроме юза, получится в итоге? — или пустят дело на самотек — но очень рискуя при этом, потому что никто не предскажет финала! — либо начнут слегка притормаживать, желая обеспечить всего лишь родительский контроль, то есть гарантию против издержек.
Какое «продолжение» избрали Дудины? Подробный разговор об этом будет дальше, а сейчас ограничусь деталями. Софья Александровна не скрывает, что однажды чистила костюм сына и обнаружила в карманах табачные крошки, — с одним дворовым дружком было немедленно покончено. В другой раз, заметив, что Саша приносит домой книги от своего «вечного» друга, сказала мужу: «Боря, а чего ему побираться, как нищему? Сколоти полку, я дам денег, пусть купит книжки, чтоб не хуже, чем у людей». В третий раз Борис Васильевич тайком от сына встретился с его наставником «дядей Федей», пожилым рабочим с автозавода. Они поговорили по душам, и Дудин, убедившись, что дядя Федя — человек непьющий да еще мастер отменный, успокоился. Так сказать, получил гарантию.
Путь «подстраховки», избранный родителями, не был результатом долгих и мучительных размышлений и выкладок. Он родился интуитивно. Однако мы будем слепы, если в этой интуиции не различим острого чувства ответственности за ребенка и любви к нему.
Плоды. Корни корнями, традиции традициями, а сегодняшний день прекрасно чувствуется, как только переступаешь порог дудинской квартиры. И дело не только в том, что сыновья одеты в джинсы и батники, что носят современные прически, что разговоры за столом ведутся на актуальные темы, — я имею в виду современный стиль их отношений.
Право, и сейчас я не могу сказать, кто же у Дудиных глава семьи. То ли отец умело командует ребятами, то ли они умело ему подчиняются, но со стороны — полная демократия. За столом, когда семья решает какой-то вопрос, нет председательского места, как нет деления на решающий и совещательный голос. Я спросил Сашу: «Скажи по совести, кто в семье главный?» Он ответил мгновенно: «Батя!» Я спросил батю, и он сказал: «Наверное, все же Соня». Тогда я обратился за подтверждением к Василию, и под улыбки присутствующих он заявил: «Разве не видно, что главный — я?» А Софья Александровна сказала: «Раньше все брал на себя Борис Васильевич, но теперь без ребят мы ничего не решаем». — «А они без вас?» — «А пусть, если желают».