Кто на свете всех смешнее?
Шрифт:
Он говорит:
– О! И попробуйте – включите.
Я включил. Посмотрел про вампиров, как они из людей кровь сосут, про мертвецов, как они ночью из могил выползают, и попозже «Дорожный патруль» – о тех, кто разбился вдребезги.
Короче, как-то я насчет жизни успокоился, пошел поинтересоваться насчет гробов.
Гробы дороже любых лекарств! Но у меня удачно получилось – попал на распродажу, цены на тридцать процентов ниже обычных. Наверное, сезон закончился, не знаю. Купил крышку... на гроб целиком не хватило.
Принес домой, поставил у входа в
Вот так у нас – жизнь ведет к смерти, а смерть – к жизни. Всё через... пень-колоду.
Я еще две крышки купил. Одну поставил на работе, чтобы не мешал никто. Со второй мотаюсь везде. Очень удобно.
В автобус всегда сядешь. Место уступают. Неприятно же – сидишь, а над тобой крышка от гроба.
Дорогу переходишь на любой свет. Вчера иду по улице – без конца несутся машины с мигалками. Или бандиты, или руководство. А какая разница – дорогу-то не перейти. Я – раз! – с крышкой на проезжую часть, за мной народ. Перешли. Эти только ахать, я – раз! – в обратную сторону. Полчаса ходил.
Легче стало жить с крышкой от гроба. Как-то тут иду мимо банка – стрельба! Ограбление. Я – хоп! – в гроб, руки сложил, лежу. Грабители бегут мимо, их настигают, они – деньги в гроб, сами уселись вокруг как родственники. Милиция со специально обученными собаками мимо промчалась, эти – к деньгам. Я говорю: «РУКИ!.. за спину». Они в обморок.
Деньги, конечно, потом сдал... почти все.
Легче, легче стало. Чиновники за секунду всё решают. Я, правда, еще на крышке написал: «Холера».
Город спас от наркоманов. Они на кладбище собирались. Накурились – думали, я видение. Пошли с кладбища – я за ними. Все сразу выздоровели.
На рынке торговаться удобнее:
– Сколько с меня?
– Десять тысяч.
– У меня только тысяча. Гробом не возьмете?
Передохнуть где-нибудь остановишься, положишь крышку – в нее подавать начинают. Рэкет пробовал наехать. Подошли амбалы, развернули крышку, а у меня там табличка: «Это для вас».
По мелочам там чего-нибудь тоже выручает: взаймы все дают, от дождя всегда укроешься. Да мало ли чего.
Я всем советую: купите крышку от гроба – легче станет жить.
Горе-то какое!
За гаражами под рябиной у столика доминошников стоят двое: один – высокий и толстый, другой – маленький и корявый. На столе бутылка водки, куски хлеба и колбасы – всё готово к пиршеству.
Большой разливает, чокаются. Маленький пьет, кривится, передергивается, крякает. Большой как стоял с полным стаканом, так и стоит.
– Чего ты? – спрашивает маленький.
– Мне нельзя, – отвечает большой.
– Как нельзя?
– Врач запретил.
Мысль о том, что пить нельзя, не помещается у маленького в голове, и он тупо смотрит на большого.
– Водку нельзя?
– Водку.
– Та-ак, – растерянно тянет маленький. – Ничего
Большой мотает головой:
– Совсем нельзя, ни капли. Иначе смерть.
При слове «смерть» маленький опять тупо смотрит на большого:
– Двести граммов нельзя?!
– Нельзя. Смерть.
– А закусить хорошо?
– Не успею. Мгновенная смерть.
– Может, успеешь.
Большой мотает головой, на глазах у него слезы. Маленький сопереживает:
– Ну надо же! Вот это да!.. Где же ты такую заразу подцепил?
– После аварии. Печень пострадала.
– Понятно. – Маленький отступает на шаг. – Ты это, – говорит он, – дыши в сторону на всякий случай. Может, заразно.
– Да нет! Какое заразно? Не заразно.
– Не известно. – Маленький наливает себе немного, полощет рот... и проглатывает водку. – Не известно, что заразно, что не заразно. Кукуй в том году ногу сломал, его Витёк навестил – через день сам ногу сломал. Витька Игорёк навестил. Через день дорогу стал перебегать. Перебегал, перебегал... перебегал, перебегал... Перебежал. А ему с балкона на голову горшок с редким цветком.
– Ну и при чем здесь? – спрашивает большой.
– А чего хорошего-то? – спрашивает маленький. Он наливает себе с полстакана, печально оглядывает приятеля: – Может, ничего немного-то?
– Ну как ничего? Врач сказал: смерть.
– Врачи тоже люди... ошибаются. У соседа жену прихватило, он «скорую» вызвал. Те: «Отравление»! Часа два промывали ее, он продукты все из холодильника выбросил. Короче, у нее давление поднялось, они скорее уколы делать, не то вкололи, что ей можно, – у нее сыпь на руках выступила, температура сорок! Короче, она никого не узнаёт и заговорила вдруг по-немецки. «Ахтунг! Ахтунг!» И у соседа сыпь... по всему телу... и у врачей. Короче, у нее не отравление оказалось, а беременность.
Большой безнадежно машет рукой:
– Анализы показали – смерть!
– Ну и что? «Анализы». Могли перепутать. Знакомые в том месяце сына женили. Он с невестой за руку взялся, и не расстаются и день, и ночь. Молодые еще – дурь одна. Пошли с ней в поликлинику за справкой какой-то, а ей в карточку записали чужие анализы: склероз, грыжа, экзема. Малый заикаться стал. Потом разобрались, а он все равно чего-то заикается.
Большой безнадежно машет рукой:
– Рентген показал – смерть! Скелет-то мой.
– Ну и что? «Рентген». Рентген – он и есть рентген. А сколько случаев было: похоронят человека, через год откроют гроб – он животом вниз лежит. Вертелся, значит, – живого закопали.
Большого это не убеждает. Он не пьет.
– Ты Колю Горкина знаешь? – спрашивает маленький.
– Горкина?
– Да. Горкина Колю.
– Нет, не знаю.
– Ну вот! А чего же ты тогда? Тоже врачи ему: «Нельзя! Смерть!» Как-то стоим с ним... – Маленький вдруг обрывает речь, изумленно оглядывается. – Да тут же и стояли-то... И Горкин Коля говорит: «Двум смертям не бывать, одной не миновать». Налил себе двести граммов и принял.