Кто на свете всех смешнее?
Шрифт:
ОНА. Да. Кто?
ОН. Кто... Всё! Иди. Пристала: кто, кто?.. Иван Никифорыч, и всё... Родня чья-то... Небось, уж помер давно.
Ворона
Мужчина, не смотри на меня так, мне неловко. Меня Ворона зовут. Тебя как? Будем знакомы.
Ой! Чего-то прямо в жар бросило!.. Мужчина, а ты знаешь, что сильнее ворон любить не может никто?.. На втором месте лебеди, мы на первом. Честно. Ой, мы на всю жизнь! У меня был ворон... Мужчина, на тебя похожий. Вы как два яйца. Такой
И не сомневайся даже, мы в любви первые, но у нас с памятью плохо... на имена. Так память отличная, а имена путаем.
Ой, я его любила всей душой!.. Или телом? Память прямо подводит иногда, неудобно даже. Помню, что любила, помню, что Евгений, а чем любила – хоть убей.
Мужчина, тебе который раз говорю: не смотри на меня так, я же смущаюсь, я же начинаю планы строить.
Ты скажи, ты с серьезными намерениями или просто жене отомстить?.. Тебя, наверное, из дома выгнали. Мало принес или грубость сказал.
Ты свою как зовешь?.. Ласточка?.. Голубка?.. А ты ей скажи: «Ворона моя». Ой, она тебя любить будет!
Серьезно говорю: хочешь, чтобы тебе повезло в любви?.. Хочешь? Бери похожую на ворону, носастенькую. Не пожалеешь.
Мы веселые! Мы – певуньи!.. «А две гитары за стеной жалобно заныли, милый мой, что с тобой, эх, да это ты ли?! Эх, раз, еще раз, еще много-много раз! Лучше сорок раз по разу – понял, мужчина? – чем ни разу сорок раз».
Сплясать можем, если захочешь. Мужчина, слышишь, я говорю: удовольствие если захочешь получить – только с вороной.
Ой мы ловкие! Ой мы заводные! Сперва семья, конечно, потом уже гуляй до посинения. А семья – первое дело. Будешь, как у Христа за пазухой.
Тебе самому только что останется? Пообстираться, подкормиться где-нибудь, пообстричься как-нибудь, и всё.
Я же готовить не буду, чтобы не потерять эту... ауру эротическую. Понял, про чего я?.. Эротическое – знаешь что такое? Ты посмотрел на меня, и в тебе все проснулось, понял?.. И если потом заснет, то уже только вечным сном. Это вот и есть эротика.
Вот смотрит! Вот глаза вылупил! Я тебя буду звать «ненасытный». Молчи!
А меня знаешь как полностью зовут?.. Ворона-красавица. По-другому не обращайся, я не пойму, кого зовешь.
Мужчина... Да что же такое?! Не смотри на меня так, я теряюсь... не знаю, то ли на колени к тебе сесть, то ли сразу на голову.
Видишь, мы открытые, без утайки, что думаем, то и говорим. Святая простота.
Еще хочу предупредить тебя: мы, вороны, если сойдемся с кем – на всю жизнь! Так и знай. До гробовой доски! До белой березки.
Тебя самого потом от меня не оторвешь, хоть током бей, хоть топором по голове. Помню, у меня один
Мужчина, чего хочу спросить. Ты отсюда домой?.. Ой, мы тоже домашние! Из дома никуда. Только в цирк помолиться, и всё... И в казино. На часик! Не больше. А так – дома... у кого-нибудь... Или в ресторане... очень приличном. В трактиры редко ходим.
Не смотри так!.. Раздевает взглядом... Ты чего делаешь, люди кругом... Совсем уже раздел... О-ой, в чем мать родила! Не стыдно? Лишь бы своего добиться?.. Ну и что ты меня взглядом раздевал? У тебя что, рук нет?.. А-ха-ха! Покраснел как!
Хорошо сказала, да?.. Ой, мы озорные! С нами не соскучишься. Чтобы хоть раз кончилось без милиции... без конной...
Ну, что придумал-то?.. Куда отсюда едем гулять?.. Оцепенел прямо. Согласная я... Кому говорю-то?
Вот смотрит! Вот разбирается в красоте! Глаз не может оторвать... своих наглых карих... Или бесстыжих синих?.. Чего-то я без очков не разберу. Спит он, что ли?
Правду говорят: все мужчины – свиньи.
История одной любви
Один я щас остался... совсем один. Старуха моя того... уехала к сестре.
Сестра у ей болеет... кажную осень. Телеграмму шлет: «При смерти я!», лет сорок уж помирает.
Говорю своей: «Что ж ты, поганка, делаешь? Я и так об одной ноге – ты опять норовишь сбежать. А куры на ком? А корова? А поросенок?!» – «Я договорилася».
Договорилася она. Вот что творит, падло. Думаю развестись. А на что она щас?.. Всё уж. От их щас одно беспокойство.
Зуб у ей летом болел. Думал, в гроб лягу. Враз заболел. Днем ходила – ничего, все зубы на месте. Ночью дергаться стала. Дергатся и дергатся. Твою мать! Что ж такое? А ну? Встал, свет зажег. Раздуло у ей лицо – не признаешь. Ей-бо! Уже пошло на мою подушку.
– Помираю! Помираю!
– Чего, – говорю, – несешь? Кто от зуба помер? Сестра-аферистка сорок лет никак не помрет, и ты туда же. Что я тебе? Четыре утра! Куды я тебе? Кого-чего?! Спи знай!
Утром у ей рот набок, язык не пролазит. Так-то говорит – не поймешь что, а тут вовсе: мы-мы. Чего «мы»?
Дескать, в больницу ее отвези. Щас!! С утра кровельщик обещался подойти насчет сеней, изгородь на задках покосилась, козлы править надо. Я всё брошу – в больницу попрусь. Туда пять километров да обратно... шесть. Пятьдесят шесть километров! Бензин дороже молока! Кто повезет?
Легче без зубов жить. Ей-бо! А на что они? Цены щас – все одно ничего не укусишь. Куды я поеду? Зачем? Кого-чего?!
Пошел. Машины в разгоне все, и лошадей нету ни одной. Ни одной! Какая где. И что теперь делать?! И где взять?!