Кто сказал: "Война"?
Шрифт:
После поединка Гайяри наскоро ополоснулся в фонтане для мытья, переоделся, набросил шерстяной плащ и уже хотел забрать своего коня, чтобы отправиться домой, когда увидел отца. Славнейший Геленн Вейз поджидал у входа в конюшни, держа под уздцы и свою, и его лошадь тоже.
— Надо поговорить, — сказал он, передавая повод.
От арены они свернули к центральной площади, сверкающей, как колотый сахар. Соседние здания — Форум, театр, городской архив и библиотека — облицованные белым мрамором и палево-розоватым ракушечником, отражали солнечные лучи, заполняя все вокруг ослепительным сиянием. И только в самом дальнем конце грозовыми тучами нависали
Стоило отцу и сыну выехать на площадь — та взорвалась криками. Горожане, особенно праздная молодежь, спешили приветствовать своего любимца: они свистели, визжали и топали, юноши махали руками, девушки бросали цветы. Гайяри тоже радостно вскинул руки, а потом, не в силах устоять перед искушением, проскакал вокруг фонтанов, распугивая голубей и бродячих кошек. У самого выхода с площади девочка лет двенадцати с растрепанной косой протянула венок из миндальных веток с вставленными среди них желтыми нарциссами, перевязанный такой же ярко-желтой ленточкой, вынутой из косы. Гайяри придержал коня, склонился за венком и звонко чмокнул девичью щеку. Девчонка залилась краской. Он подмигнул, а потом взгромоздил на голову тонкие веточки, усыпанные розовыми цветами, и ускакал догонять отца.
Когда поравнялся и пристроился стремя-в-стремя, Геленн Вейз, не поворачивая головы, спросил:
— Рисуешься?
Отвечать было нечего, Гайяри только дернул плечом.
— Ты хорошо сражался, — продолжил отец, — красиво, благородно, молодец. Я горжусь тобой.
Может, и правда гордился, только сказано это было как-то слишком насмешливо. Стоило уточнить.
— Но?..
— Но ты слишком легко побеждаешь.
Легко? Он сам бы так не сказал. Этот ласатрин чуть было не прикончил его сегодня.
— Ты был там? — Гайяри посмотрел отцу в глаза. — Видел?
— Я почти всегда смотрю, — Геленн удивленно приподнял брови. — Ты не знал?
Он не знал. Хотел этого, надеялся, но… считал маловероятным, оттого даже не спрашивал. В самом деле, с чего бы стяжателю Орбинской республики глазеть на поединки? Грубая сила никогда его не интересовала.
— А раз смотришь, должен был видеть, что ничего легкого там не было.
— Победить обученного бойца вдвое старше и крупнее себя — это легко, подчинить его, даже не оцарапав — это очень легко, сын. Безответственно, опасно легко. Не прикидывайся, будто не понимаешь, о чем я говорю.
Еще бы, не понимать. Старая песня: не делай того, что получается, не стремись к тому, чего хочется — не буди дар, держись подальше от магии! А если ему нравилось? Если только так — собственными руками заставляя этих неотесанных медведей, этих твердолобых быков признавать его силу и власть над собой — он был счастлив? Держаться подальше от счастья?
Они ехали по одной из главных улиц Орбина, широкой и прямой, выходящей на Пряный путь — знаменитый торговый тракт, прорезающий насквозь Поднебесные горы и соединяющий север и юг материка. Собственно, она и была Пряным путем, самым его началом.
Гайяри тряхнул головой, прогоняя крамольные мысли. Один из нарциссов выпал из венка и зацепился за гриву лошади, желтым лоскутом повис среди серых волос.
— Гайи, ты мой наследник. Пройдет не так много времени, и тебе достанется место в форуме и все это, — Геленн кивнул на уходящую в горизонт дорогу. — Управлять Пряным путем — вот истинная власть, которой хватит на десяток таких, как ты, мальчишек… но ты же помнишь: маги не правят, маги не могут владеть и наследовать, маги служат людям, только служат — и больше ничего. Это закон, освященный Творящими со времен Потрясения, он нерушим. А я не хочу, чтобы мой первенец служил кому бы то ни было. Понял?
— Но я не практикую магию и не призываю дар сверх того, что приходит само, почти незаметно: обостренные чувства, сила, удача… и этого хватает — мои враги подчиняются. Не веришь?
— Я верю тому, что вижу. А вижу то же самое, что и весь Орбин. Надеюсь, в Серый замок ты не рвешься?
Зачем бы боги дали ему способности, которые нельзя использовать? Это было как-то глупо и неправильно. Но отцу такого не скажешь, блюстителям — тем более, а в замок к магам, и правда, как-то не тянуло. О магах бродили разные слухи, все больше о том, что попавшие к ним полностью теряют право решать за себя и выбирать судьбу самостоятельно. Может, и вранье, но пусть уж это кто-нибудь другой на себе проверит.
Геленн помолчал, ожидая ответа. Не дождался и продолжил сам:
— Ты разумный юноша, Гайи. Надеюсь, поразмыслишь и сам поймешь, что я прав. Но я хотел поговорить о другом — мне нужна твоя помощь.
— Моя? В чем?
Раньше отец помощи не просил, да и вообще о своих делах многого не рассказывал.
— В Форуме зреют серьезные разногласия: вещатель Орс давно говорит, что умгары объединяют племена, что они хотят Пряный путь с рудниками предгорья и не отступятся, пока не получат, а мы, мол, завышаем цены на металлы и требуем непосильные торговые пошлины.
Гайяри слушал внимательно. Нечасто отец рассказывал о делах Форума и еще реже делился сомнениями и сложностями, а это было интересно. Значит, вещатель Орс и отец враждуют… а Салема, его маленькая сестренка-близнец, без памяти влюблена в сына вещателя. Нарайн Орс, конечно, простофиля и чистоплюй, но Сали, кажется, ему тоже дорога. Гайяри давно знал это: сестра ему доверяла, а вот родителям — вряд ли.
— …он утверждает, что если мы не изменим подходов, война с Умгарией неизбежна, — продолжал отец. — Предлагает, пока не поздно, определиться с преемлимыми уступками и начать переговоры.
— Война с Умгарией? Чушь.
Гайяри мог ошибаться в политических оценках, но в возможностях умгарских бойцов он разбирался, ведь он имел дело с лучшими. Берготам или ласатринам ни один умгар даже доспехи чистить не годился.
— Умгары к скоту ближе, чем к людям — они не посмеют.
— Сын, не будь наивным. Форумские игры и действительность — не всегда одно и то же. Но если даже Орс не лжет и не заблуждается — все равно. Пряный путь и предгорья не только наше родовое достояние — это стратегическое достояние республики. Пока Поднебесье под моей протекцией, ни один дикарь туда носа не сунет.